Мама, это ты?

Врёт. Нет, лекарства действительно требуют хорошего питания, это я знала, но именно сейчас дело было не только в этом. Похоже, та янтарная жидкость мне действительно была нужна, но дали её обычной горничной только на бумаге.

Негодяй!

Обязательно расскажу обо всём Олегу Степановичу!

— Глашка, подь сюды! — гаркнула над ухом экономка. У меня аж в ушах зазвенело. — Поддержи болезную, отведи на кухню да накорми как следовает.

Её просторечный говор, который до этого она умело прятала, царапнул мой слух. Он был тут неуместен, в столичном доме, разве что за городом, в имении…

Додумать мне не дали, богатырского сложения Глашка подняла меня с дивана, обхватила своей большой рукой за талию и с энергией дикого кабана потащила из кабинета, а потом и вовсе вниз по лестнице.

С каждой ступенькой мне становилось всё хуже. Это что за доктор такой, если бросил пациента в предобморочном состоянии? Да еще и счёт бешенный выписал.

Кое-как мы добрались до кухни, где меня усадили на стул, поставили перед носом кружку с молоком, отрезали ломоть хлеба. Голова никак не желала приходить в норму, а вкусные ароматы кухни дразнили мой пустой желудок, заставляя его урчать ещё сильнее, чем до этого.

— Это что ещё за самоуправство? — раздался грозный мужской голос. — Кого сюда привели без моего на то разрешения?

— Не гневись, дядя Михай, новой горничной сплохело после лекарских настоек, — ответила та самая Глашка, которая по силе могла успешно сравниться с ломовой лошадью.

— Ох уж эти докторишки, — проворчал уже не такой грозный голос. — Кого хочешь, в гроб загонят. Ладно, пусть сидит тут, поест. Да только не хлеба – он сейчас в неё не влезет, супа налей да пожиже.

Я чуть не расплакалась от благодарности. Еле сдержала слёзы, а уж когда в мои дрожащие руки сунули ложку, а носа коснулся аромат мясного бульона, растроганно вздохнула.

— Покорми её, что ли, а то сейчас со стула свалится, — снова пророкотал голос, а до меня дошло, что он здесь главный повар, раз командует на кухне. — Но долго не возись, надо ещё кренделей с яблоками навертеть для сорванцов, только Грымзе не говори.

— Конечно, не скажу, — отозвалась большая, но, как выяснилось, сердобольная Глаша, забрала из моих дрожащих пальцев ложку, зачерпнула суп и поднесла к моему рту. — Совсем ребят замордовала: учит-дрючит, запрещает сладкое, а у самой под матрацем кулёк конфет! Я сама не видела, мне в её комнату ходу нет, но Малашка сказывала, перед тем как к жениху своему уехать.

Я аж зажмурилась – какая вкуснота попала мне в рот. Вкус супа был идеальным: наваристым и в то же время не слишком жирным. Явно на куриной грудке варили и капусту припустили на сковородке, прежде чем в кастрюлю сбрасывать. Если это сделал обладатель того низкого голоса, то я готова выйти за него замуж, лишь бы он им меня каждый день кормил!

— Да не жених он уже ей, а муж законный, — поправил её мужчина. — Хорошая женщина, надеюсь, и эта нормальной будет. Хотя, раз хозяин так быстро взял её на работу, а не рассусоливал, как с той гувернанткой, значит чистая душа.

Ой, это он обо мне что ли? Чистая душа. Наверное. Я не знаю, трудно о себе судить, особенно когда хозяйка костерит тебя за головотяпство.

— Хорошо бы, — прогудела Глаша, поднося к моему рту очередную ложку со щами. — Эй, болезная, ты ребятишек любишь?

А вот тут из моих глаз всё-таки брызнули слёзы. То ли виной общее дурное состояние, то ли то, что меня чистой душой назвали, а то ли до моей головушки только сейчас дошло, что дети, о которых упоминал на собеседовании Олег Степанович, оказывается, страдают от излишне суровой гувернантки.

Скорее всего, всё вместе подействовало.

— Ну, началось бабье болото, — недовольно пробурчал мужчина. — Корми давай её да в комнату потом сведи. Бывшую Малашкину. Пусть полежит, отдохнёт, а мы пока кренделей навертим.

И так мне захотелось попробовать этих самых кренделей, что я ещё пуще заревела. Ей-богу, как маленькая. Даже стыдно стало, но ничего-то я поделать с собой не могла.

Глава 5. Князь Репнин

Князь Репнин Олег Степанович

Из дома я выскакиваю, словно за мной гонится стая ос, и тому имеется целых две причины: Рыбоедов со своим Сальватором Мунди и новая горничная. И если насчёт картины всё сложно, но понятно, то Полина меня обескураживает.

Выбивает из колеи.

То, что я бросился ей на помощь, когда проезжал мимо и увидел нападение – это нормально. Я бы с любой женщиной так поступил, потому что видел последствия подобного рода нападений. Было дело – приходилось по долгу службы, пусть я возглавляю вовсе не судебный департамент. В общем-то, до некоторого момента я даже не понимал, кого именно спасаю. Только догнав того мерзавца, осознал, что уже видел сегодня это розовое платье с кружевной отделкой, как и сумочку в форме цветка.