Мама, я жулика люблю!

Виновник торжества заметил Шажкова, вышел к нему. Высокий, грудь, как у буйвола, небольшое пивное пузо. И ряха – за три дня не объедешь. Улыбка до ушей, душа нараспашку. Обнял его, похлопал по спине, рукой показал на дом.

– Ну, проходи, дорогой! Почетным гостем будешь!

И группу сопровождения не обошел вниманием.

– Здорово, служивые!.. Помнишь, Костя, как мы с тобой по девкам ходили, о-го-го!

– Ну ты вспомнил! Мы-то где служили, Аслан! Мы в Саратове служили. Там-то и по девкам можно... А здесь?..

– Да, Костя, ты как всегда прав. У нас тут не забалуешь. У нас тут строго... Слыхали, бойцы, вам тут ничего не светит. Наши девушки – честные. Не то что ваши, русские. Ладно, шутка.

Шутка была брошена как подачка. И совершенно не извиняла Аслана. Он считал русских женщин шлюхами. Женя испытал острое желание передернуть затвор и длинной автоматной очередью убедить его в обратном. Но сдержался... Чем уж точно отличались русские от чеченцев, так это холодной северной кровью. Долго запрягают русские. Зато чеченцы вспыхивают, как спички. Горячая у них кровь. Скажи про их женщину худо, сразу кинжал в брюхо получишь. Русский же пока растормошится, и острота момента притупится. Но уже если русский разойдется...

– Вы тоже в гости заходите, покушать с дороги нужно!

Аслан позвал к себе и солдат. Но в этом приглашении не хватало искренности.

– Да нет, они недавно обедали, – отказался за них замполит. – И вообще, на службе они.

– Капитан, дорогой, может, пусть они служат в другом месте? А то будут маячить перед домом, как столбы!

Аслан показал рукой на полуразвалившийся дом под роскошным ореховым деревом. За пышным палисадником перед покосившимся забором довольно крепкая на вид скамейка.

– Пусть там посидят. А я скажу, чтобы им покушать вынесли. Выпить чего-нибудь там...

– Им пить никак нельзя! – решительно мотнул головой Шажков.

– Да ладно тебе, Костя! Чуть-чуть можно. За мое здоровье!

– Ну, если за твое здоровье... И если чуть-чуть... – сдался замполит.

Он подтвердил решение Аслана и отправил свою охрану на скамейку за палисадник, под сень орехового дерева. Впрочем, никто и не возражал даже мысленно. Жене совсем не улыбалось стоять на дороге на виду у всех. А на скамейке спокойно, тихо. За деревьями и кустами, как за стеной.

– А что это за хата такая? – спросил Паша и заглянул за забор. – Вроде бы никто не живет. Ставни заколочены. И дверь тоже досками забита.

– Ну и хорошо, с тыла никто не ударит, – кивнул Мальцов. – Значит, так, ты, Пылеев, смотришь за правым флангом, ты, Достов, за левым... Патрон в патронник, оружие на предохранитель. Не нравится мне все это...

Жене тоже не нравилось, и он с удовольствием выполнил команду командира. Передернул затвор и нехотя поставил автомат на предохранитель.

– Да чего бояться? Нормально же все, – пожал плечами Паша. – Ну пьянка-вечеринка у людей. Что там у чеченов пьют, чачу?

– Чача у грузин. А чечены вообще не пьют. Они типа мусульмане...

– Это фундаменталисты не пьют. А эти наши, советские, эти еще как пьют...

– Какие они, к черту, советские?! Сколько они наших побили?

– Ну так и наши тоже им вкатили. Нормально же все, спокойно. Вон люди к миру тянутся.

– Поодиночке они, может, и тянутся. Но у них стадный инстинкт очень развит. Сами по себе все хорошие, а когда в стае... Один волком завыл, и все туда же... Короче, смотреть в оба! – распорядился Мальцов.

Женя наблюдал за подступами к позиции справа. Поэтому он первым увидел довольно-таки симпатичную и опрятную чеченку лет двадцати. Кроссовки, джинсы, свитер. Полное пренебрежение к местным обычаям. И улыбка какая-то чересчур смелая. Призывная, что ли...

В руках у нее поднос – три шампура с крупными кусками мяса, лепешки, поллитровка с мутноватой жидкостью. Она молча поставила поднос на пенек в двух шагах от скамейки.

– Вкусный шашлык, дядя Аслан прислал, кушайте на здоровье! – Она обращалась ко всем, но смотрела на Женю.

Очень внимательно смотрела на него. Понравился он ей.

– Спасибо, красивая! – развязно подмигнул ей Достов. – С нами или как?

– Нет, я пойду, – с сожалением вздохнула она. – Но когда надо будет, приду.

– А когда надо?

– Посуду обратно унести. Может, еще что-то принести. Дядя Аслан сказал, чтобы я о вас заботилась.

Уходила она, плавно покачивая бедрами. Чуть ли не «восьмерки» задницей рисует.

– Ни фига себе, чеченка, а как выписывает! – возбужденно заметил Достов.

– Это мне и не нравится, – недовольно глянул на него Юрка.

– Да чего тебе все не нравится? Как будто чеченцы не люди!.. Такие же люди, как и мы! И бабы у них есть гулящие. У них же кровь горячая! Они же страстные!

– Есть такое. Только их в узде держат. А если сорвалась какая, так проклятье на всю голову. Это как на зоне – один раз, и на всю жизнь опущенный. И у «чехов» так. Согрешила баба, все – сука на веки веков. Что угодно можно с ней делать. Когда война была, так их под танки бросали. Взрывчаткой обвяжут – и вперед, искупай свою вину. А все равно не искупишь...

– И откуда ты все знаешь? – не очень любезно спросил Достов.

– Да знаю, рассказывали... Короче, бойся чеченку, себя приносящую!