Мама Мальчишек. Уроки выживания среди мужчин

На планете Мамы Мальчишек мои сыновья и их приятели носят синяки с удовольствием и даже гордостью. С одной стороны, как бирки, вроде багажных: «Приглядывай за мной». С другой – синяки – чем больше и синее, тем лучше – становятся поводом уважать себя.

– А эти откуда взялись? – спрашиваю я старшего сына по вечерам, когда он раздевается в душе.

– Что? – Он вытягивает шею, пытаясь разглядеть, какие части его анатомии вызывают беспокойство мамы на этот раз. Ноги сплошь в темных пятнах с желтым отливом, как у пегого пони. – А… эти, – произносит он с оттенком гордости и недоумения. – Не знаю… может, это вчерашние, когда я наткнулся на стол, или с пятницы, когда споткнулся на лестнице. Хотя нет, в прошлый понедельник был футбол… я блокировал Тома. Да это ерунда, мне не больно!

Я качаю головой – что мне остается? – и тихо вздыхаю. Несмотря на выработавшуюся с годами стрессоустойчивость, я все равно внутренне сжимаюсь от непрошеного сопереживания.

Но если к синякам мои мальчишки относятся беспечно, то присутствие крови вызывает совсем другие эмоции и требует не только подлинного сострадания, а еще и серьезной обеспокоенности с моей стороны. При первой же капле красной жидкости казалось бы закаленные на ужастиках мини-супермены разыгрывают настоящую шекспировскую трагедию.

– Я умираю! – театрально вздыхают они при виде царапины.

– Не подходи, не трогай меня! – кричат они, пока я пытаюсь найти источник боли.

– Там КРОВЬ! – раздается вой, пока я обрабатываю их локоть/лоб/коленку условно чистой салфеткой, выявляя микроскопическую и далеко не смертельную рану на их вдруг ставшей гиперчувствительной коже.

Отправляясь вечером в кровать, они горестно вздыхают, будто готовые вот-вот простонать, как Отелло: «О горе мне!» – в надежде на порцию жалости и винограда. И страшно возмущаются, получив всего этого по минимуму.

Впрочем, недооценивать опасность кровотечений и ссадин не стоит. Поэтому в дополнение к беспроигрышному средству первой помощи в виде шоколадного мороженого у меня всегда под рукой целая аптечка. В сумке у меня наготове антисептики, бактерицидные пластыри, антигистаминные и жаропонижающие таблетки. А в голове – запас тактических уловок для отвлечения внимания истекающих кровью мальчишек («Я знаю, что у тебя вот-вот отвалится палец, но… посмотри, какая классная машина!»). И я никогда не выхожу из дома без аварийного запаса шоколадных батончиков.

Между тем Непоседа со своим гипсом демонстрирует чудеса доблести.

Когда цвет панциря приобретает темно-синий оттенок, а сморщенная кожа под ним начинает попахивать, я уже принимаюсь считать дни до того счастливого момента, когда ребенок снова сможет самостоятельно заправлять одеяло и надевать штаны. Мой врачебный такт потихоньку иссякает.

Удивительно, но волшебное исцеление (как это часто случается с умирающими от гриппа мужчинами, когда забрезжит перспектива встречи в пабе) происходит, когда мы приезжаем на каникулы к Бабушке.

Нашим мальчишкам очень повезло: у них есть два комплекта «активных» Бабушек и Дедушек.

Старики по отцовской линии посещают заключенных в тюрьме, занимаются греблей и ходят в пешие походы. Обретенная таким образом смесь криминала, тины и грязи делает их особенно привлекательными в глазах кровожадных внуков.

Те, что по материнской линии, заняты поисками окаменелостей и разведением животных; пьянящий запах риска и навоза нашей своре тоже нравится.

И вот в разгар каникул мы собираем вещи, надеваем сапоги и отправляемся к одной из двух принимающих пар бабушек и дедушек. Сегодня очередь «ископаемых фермеров».

После трех часов игры в «Угадай предмет» я поднимаю ручник и полной грудью вдыхаю хрустальный воздух Девона. Старшие мальчишки выпрыгивают из машины, а я поворачиваюсь, чтобы помочь своему младшему сыну, все еще инвалиду.

Оказывается, моя помощь уже не требуется.

С непредставимой доселе ловкостью Непоседа расстегивает ремень, выбирается из кресла, открывает тяжелую дверь и бежит прямо в объятия своей Бабушки.

– Как твоя рука? – ласково спрашивает она.

– Плохо-пока-сто, – шепелявит он, с укором поглядывая на свою виноватую мать. – Но сколо плойдет, я думаю.

Разумеется, так и происходит.

На следующее утро, когда я, полусонная, в пижаме, ковыляю на кухню, чтобы включить чайник, «раненый воин» уже стоит, готовый к активным действиям, в свежем рабочем комбинезоне, а его загипсованная рука упакована в пластиковый пакет и обвязана оранжевой лентой.

– Чтобы гипс не запачкать, пока мы будем кормить животных, – объясняет Бабушка.

Я тронута ее заботой, поскольку в их сельском домохозяйстве обычно не очень-то обращают внимание на чистоту. Молоко перед употреблением желательно понюхать, чтобы проверить, годится оно для людей, ягнят или сливного отверстия, а темные крошки в хлопьях для завтрака вполне могут оказаться куриным кормом, а вовсе не изюмом с орехами, как вы по наивности полагали.