Мама, мама

Уильям Херст

– Можно ли узнать, с чем это связано? – Уилл стоял с прямой спиной, скрестив руки на груди, копируя возмущение матери.

– Я должна задать вам несколько вопросов о вашей дочери, Виоле. Ваша семья оказалась под нашим наблюдением, когда ваша старшая дочь, – взгляд Трины Уильямс скользнул по блокноту, – Розетт, убежала из дома. Это формальность. На будущее, каждый раз, когда ваша семья попадает под внимание правоохранительных органов, служба защиты детей обязана провести расследование. Это не займет много времени.

– Прекрасно, – сказала Джозефина. – Тогда позвольте мне уложить Уилла, и я буду рада обсудить с вами ситуацию.

– Боюсь, мне нужно поговорить и с вашим сыном тоже.

– В таком случае, вам придется приехать в другой раз. Не знаю, есть ли эта информация в ваших бумагах, но спустя год после того, как Роуз сбежала, у моего сына диагностировали эпилепсию. У него была сложная неделя. Ему нужно отдохнуть и принять все необходимые лекарства. – Она снова подняла руку Уилла, задрала его рукав и продемонстрировала блестящий браслет. Это была его здоровая рука – руку с повязкой он инстинктивно спрятал подальше в рукав оранжевого пуховика.

– Мне очень жаль об этом слышать. – Тон Трины, однако, не был преисполнен сочувствия. – Я сделаю пометку об этом в вашем деле. Вот моя визитка. Как вы думаете, мы можем увидеться завтра?

Джозефина прислонила голову Уилла к своему бедру и прижала руку к его лбу, словно проверяя, нет ли жара.

– Возможно. Это действительно зависит от Уильяма.

– Понимаю, – кивнула Трина, – Что ж, будем на связи.

Уилл со ступенек наблюдал, как неоновая машина задним ходом сдавала мимо приоткрытого почтового ящика.

Когда они вернулись на кухню, Джозефина поставила перед ним мисочку мороженого «Стюарт». Его название – «Смерть от шоколада» – было мрачным и уместным. Она села напротив сына за кухонным столом, пока он медленно поглощал лакомство размеренными порциями.

– Нам нужно поговорить о том вечере, когда ушла Вайолет, – начала она. – Мне нужно убедиться, что ты можешь изложить и оценить то, что произошло. Женщина, которая к нам приходила, заставит тебя все ей объяснить. Если она не поймет тебя, если ты не сможешь как следует изложить свои мысли, могут быть серьезные последствия. Тебе не нужно, чтобы она запуталась или чтобы у нее сложилось впечатление, что ты не знаешь, о чем говоришь.

– Хорошо. – Иногда они такое делали. Она помогала ему заранее проигрывать ситуации, в которых, как она опасалась, синдром Аспергера может ему помешать. – Итак… расскажи мне, что ты помнишь.

– Вы с папой поскандалили с Вайолет.

Джозефина кивнула:

– Все так. Только мы спорили, а не скандалили. Скандал иногда заканчивается дракой. А никто не дрался. У нас просто возник спор.

– Вы спорили, – поправился Уилл, – потому что Вайолет устроила беспорядок в посудомоечной машине.

Джозефина снова одобрительно кивнула. Она гордилась тем, что он помнил эту деталь.

– Я приготовила специально для нее вегетарианский ужин, правда?

Уилл помедлил.

– Да.

– А она не стала его есть.

– Да.

– А что произошло потом? Что произошло на кухне?

– Вайолет наставила на тебя нож.

– И как это было?

– Страшно.

– Ты был очень напуган, правда?

– Да. – Уилл действительно был напуган. Даже мысль о том, что кто-то может поранить его мать, была для него невыносимой.

– Не забудь сказать об этом той женщине. Это как раз то, что она хочет услышать.

– Я был напуган. Я скажу ей.

– Что случилось потом?

Уилл уставился на следы, оставленные его ложкой в миске с мороженым.

– Вайолет сказала, что видела в коридоре Роуз.

Когда он поднял глаза, он увидел, что по лицу матери пробежала тень и белая полоска под радужкой ее глаз стала чуть шире.

– Нет, – сказала она, – Ты смешиваешь две разные вещи. Ты хоть представляешь, что будет, если ты это скажешь этой Трине?

Он знал. Конечно, он знал. Подбородок Уилла задрожал, как желе.

– Будь добр, прекрати это. Ты слишком остро реагируешь. – Уилл вытер заплаканное лицо рукавом. – Возьми салфетку!

Она попросила его начать рассказ с начала.

– Ты и папа поспорили с Вайолет на кухне. Мне было очень страшно.

Мама кивнула:

– Да, но, вероятно, не так страшно, как когда Вайолет наставила нож на тебя.

– Когда она наставила нож на меня…

Голос Уилла зазвучал очень мягко, что происходило каждый раз, когда он нервничал. Это была одна из странностей, вызываемых Аспергером, за которые он себя ненавидел.

– Ты мог бы струсить, когда она пошла на тебя с ножом, но ты этого не сделал, правильно? Ты ухватился рукой прямо за клинок и попытался отнять его.

Уилл сделал паузу и попытался переварить героизм, который она ему приписывала. Он задал единственный вопрос, который имел для него значение:

– Ты гордилась мной?

– Ты шутишь? Я так тобой горжусь. Ты спас меня. Ты спас всех нас.

Уилл коснулся шины на своей руке. Он вспомнил окровавленную тряпку, которую она обмотала вокруг его руки, прежде чем отправиться с ним в больницу.

– Что ты чувствовал? – спросила она.