Мама, мама

– Что? – переспросила она. К тому моменту Вайолет уже лежала на спине, уткнувшись щекой в давно не стриженную траву, медленно загребая охапки мертвых листьев.

– Помнишь, там было про сироту? Его маму и папу задрал медведь. Он жил один, злой, умирающий от голода. Все, что у него было, – камень размером с него самого. Он обхватил его руками и ногами и не отпускал.

У Вайолет мелькнула мысль, что это похоже на отношения ее родителей: любящий Дуглас, цепляющийся за ледяной кусок скалы.

– Тогда его и прозвали Каменным ребенком, – продолжил Финч. – Жители деревни думали, что он спятил. Но этот чокнутый парень не унимался. Он продолжал цепляться за эту штуку, пока однажды большой камень не раскололся надвое. А внутри оказалась самая идеальная девушка, о которой он мог только мечтать. Она дала Каменному ребенку лук, стрелы и гарпун. Они поженились и завели детей.

– Ну и какого черта все это значит? – встрял Джаспер.

– И при чем тут Вайолет? – спросила Имоджин, трясясь от смеха.

– Я просто хотел сказать, что у Вайолет сильная интуиция. Она напоминает мне великих хилеров.

Вайолет почувствовала, что все ее органы вспыхнули и запульсировали. Ее сотовый неудобно заерзал в кармане – это было сообщение от Джозефины:

МЫ С ОТЦОМ ТЕБЯ ЖДЕМ. РАЗВОД УЖЕ НА СТОЛЕ.

Передав телефон всем друзьям по кругу – ей нужно было убедиться, что это не плод ее измененного сознания – она набрала осторожный ответ:

ЧТО??? ТЫ В ПОРЯДКЕ?

– Это вопрос времени, – сказала она друзьям. Брак ее родителей не был похож на отношения Берил и Рольфа или кого-то еще из ее знакомых. Они были похожи на опрометчивое деловое соглашение, по которому отец приносил капитал, а мать спускала деньги в трубу. Но единственное «дело», которым они занимались, было отрицание реальности и своей собственной природы, и это «дело» буксовало с тех пор, как Роуз сбежала из дома.

Телефон Вайолет завибрировал – пришел ответ Джозефины:

ДА, Я В ПОРЯДКЕ. РИЗОТТО. Я ИМЕЛА В ВИДУ РИЗОТТО. ЭТО АВТОЗАМЕНА. НЕМЕДЛЕННО ДОМОЙ.

Они чуть не описались от смеха. Вайолет ехала домой на велосипеде вдоль железнодорожных путей. Облака на горизонте потемнели, и скрюченные деревья словно пытались ее схватить.

Пока Вайолет крутила педали, в голове у нее созрел план симулировать мигрень и улизнуть с семейного ужина. Она шепотом репетировала то, что собиралась сказать. Ей вспомнилась мантра для успокоения ума – асато ма сат гамая, – что примерно означало: «веди нас от тьмы к свету / от ложного к истинному». Возможно, это были слуховые галлюцинации, но шум колес велосипеда походил на звуки ситара.

Вайолет, все еще под действием семян, предпочла бы спать на железной дороге, если бы у нее был выбор. Сойдя с велосипеда, она обнаружила, что входная дверь заперта. Чем больше она стучала в дверь медным молотком (никто не отвечал), тем более чужой себя чувствовала. Расхаживая взад и вперед по коврику у двери («Херсты», – было написано на нем строгим шрифтом), она начала ощущать себя незваной гостьей.

Наконец, прекрасно зная, что мать ненавидит этот звук, Вайолет нажала на кнопку электрического звонка и услышала фальшивый писк, отдаленно напоминающий песню «Когда войдут святые».

Дверь распахнулась, и показалось недовольное лицо Джозефины.

– Почему ты звонишь в дверь? Я ненавижу этот звонок. Это не преувеличение. Ненавижу. Дуглас! Я же просила тебя поменять мелодию! Это не твоя вина, Вайолет. Это все твой отец.

Вайолет вошла в коридор, где люстра казалась распустившейся хрустальной хризантемой, и почувствовала, что перешла за какую-то грань своей психики, откуда уже нельзя вернуться обратно. Она хотела укрыться в своей комнате, но не могла произнести ни слова.

– Тут закрыто, – наконец выдавила она, постучав пальцем по своему виску.

– Дай-ка мне понюхать тебя, – сказала Джозефина, прислоняя дочь к двери. – Ты курила? Сегодня ты ешь. Ты должна что-то съесть. Ты поняла меня? Я надеюсь, ты проголодалась, маленькая.

Сейчас, в больнице, Вайолет и впрямь чувствовала себя маленькой. Она ощущала бесцельность, как во время летних каникул, когда мама отнимала у нее книги в качестве наказания за драки с Роуз. Но поскольку Вайолет просто не умела сидеть на месте без дела, она решила изучить каждый сантиметр своего района. Она изучила тележку с книгами, оставленными в местном центре женской взаимопомощи (в основном это были комиксы в жанре «хоррор» и крайне неуместные непристойные любовные романы).

Она просмотрела рисунки пациентов, которые были приклеены к пробковым доскам скотчем (гвозди, видимо, они могли проглотить или использовать для нанесения себе увечий). Коллаж из отпечатков пальцев в тысячный раз обратил ее мысли к Уиллу. За все то время, что ее расспрашивали о нем, никто так и не сказал ей, как у него дела. Она хотела знать, вернулся ли он домой из больницы. Она надеялась, что ему не больно. Обойдя всю больницу, она направилась по длинному коридору в сторону своей комнаты. Она почти дошла, как путь ей преградила медсестра.