Мама мыла раму

Осторожно, словно боясь разбить, прижимая абрикосы к груди, Ася вернулась в комнату. Ей так хотелось поделиться своим счастьем с сыном, но он спал, «как только в раннем детстве спят».

Она решила положить абрикосы на тумбочку у его кровати и увидела записку.

Ася привыкла, что сын, ложась спать, пишет себе записки вроде «Взять к.п.с.» (впоследствии выяснялось, что это конспекты по семиотике), «Взять с.» (сумку), «Взять д.» (деньги). Однажды она увидела записку «Взять ВСЁ!» — и долго смеялась. И сейчас она поднесла записку к глазам и, щурясь, прочитала: «Вернуть в.».

«Господи, опять какие-то глупости, — улыбнулась она. — Какой же он еще маленький…»

И, положив на записку абрикосы, снова вышла на крыльцо, где стояли пустые ведра, прислонилась спиной к двери и так и стояла, улыбаясь и глядя широко открытыми глазами на усыпавшие дорожку абрикосы: светло-желтые с алыми бочками, мелкие, те самые…

Вечная молодость

— А ты представь, что даешь мне интервью! — Лена включила диктофон и откашлялась. — Человек — это как бы машина, выполняющая приказы своего генома. Но эти приказы не всегда разумны. К примеру… — Лена выразительно посмотрела на Степана, — запрограммированный процесс старения и смерти, который еще древнеримский врач Гален назвал апоптозом. А в 2002 году биологи… — Лена заглянула в блокнот, — Хорвиц, Салстон и Бреннер получили Нобелевскую премию за то, что доказали: апоптоз — это действительно генетическая программа…

— Ну и что? — пожал плечами Степан.

— А то, — убежденно ответила Лена, — что если смерть и предшествующая ей старость программа, то ее можно если не отменить, то по крайней мере сломать!..

— Зачем? — поднял на нее глаза Степан.

— Как ты не понимаешь! — воскликнула Лена. — Ведь тогда человек сможет жить до двухсот лет!

— А ты хотела бы жить до двухсот лет? — усмехнулся Степан.

— Но это же не просто долголетие, — горячо возразила Лена. — Это молодость!

— Ну да, ну да! — пробормотал Степан. — Это носится в воздухе… — Он встал с кресла и пошел к окну. — Недавно смотрел по телевизору передачу, так ее участники с пеной у рта доказывали, что отцами нужно становиться в пятьдесят… — Степан сощурился, словно во что-то всматриваясь. — А исходя из твоей теории — в сто пятьдесят!

— И что в этом плохого? — пожала плечами Лена.

— Помнишь такого философа Федорова? — спросил Степан, не оглядываясь.

— Как же! — процедила Лена. — Воскреситель!

— Так вот, — продолжал Степан, — Федоров верил, что человек когда-нибудь достигнет практического бессмертия.

— Вот видишь! — перебила Лена.

— Но для чего! — повернулся Степан. — Федоров предполагал, что поколение бессмертных осознает себя «детьми» и из чувства сыновней благодарности воскресит всех, кто был до него, то есть «отцов».

— Не вижу связи, — сморщила лоб Лена.

— Разумеется! — Степан зашагал по комнате. — Ведь по твоей теории человечество превратится в молодящихся стариков, которые не захотят воскрешать «отцов», — они сами будут «отцами»!

— По-твоему, быть отцом — преступление? — поджала губы Лена.

— Будьте как дети! — напомнил Степан. — И потом… — он остановился возле Лены. — Представляю, какими высокомерными будут эти твои «отцы»: Пушкин будет для них просто ребенком… — Степан снова подошел к окну. — Я уж не говорю про Лермонтова…

* * *

— А зачем тебе это? — спросил Андрей, закуривая.

— Мне заказали статью, — Лена застегнула джинсы.

— По-моему, — Андрей выпустил дым, — это чистой воды абсурд. — И добавил: — Точнее, грязной.

— Ты о чем? — повернулась к нему Лена.

— О Мексиканском заливе…

— Дался тебе этот залив! — натянула водолазку Лена.

— Девочка, — Андрей стряхнул пепел, — я знаю, что говорю… — Он сделал паузу. — Это начало конца: абсурдно в конце света хотеть долголетия.

— А молодости? — вспыхнула Лена.

— Тем более, — Андрей затянулся. — Молодость — это дети…

— Степан говорит, что нужно быть как дети, — заметила Лена.

— Вообще-то это говорил Христос, — снова стряхнул пепел Андрей.

— Степан считает, что он прав, — уточнила Лена.

Андрей усмехнулся:

— Мне нравится твой муж…

Лена подошла к окну. Андрей потушил окурок и стал одеваться.

— Я приеду за тобой в августе.

— В августе? — переспросила Лена.

Андрей посмотрел на нее в упор.

— Твой сын закончил школу в прошлом году. Твои ученики заканчивают ее через месяц. В сентябре тебе не нужно будет идти в школу… — Андрей оделся и подошел к ней. — А к тому времени я отремонтирую своего «Буцефала».

— Ты хочешь приехать на «Буцефале»? — тихо спросила Лена.

Андрей кивнул.

— Зачем? — выдохнула Лена.

Андрей обнял ее за плечи:

— Представь: ты, я, вода и небо…

— В алмазах! — не удержалась Лена и добавила: — Да ты романтик!

— Я геолог, — возразил Андрей, — а яхты — это, если угодно, хобби, хоть я и не люблю это слово, потому что корабль…

— Кстати, — перебила Лена, — женщинам на корабль нельзя.

— А Елена Прекрасная? — рассмеялся Андрей.

— Это плохо кончилось, — напомнила Лена.

— В конце света это не принципиально, — Андрей повернул ее к себе.

— И… что мы там будет делать? — осторожно спросила Лена.

— Мы? — Андрей посмотрел в темноту за окном. — Будем гибнуть откровенно…