Мама на фоне измены (СИ)

— Что такое, Ветрова? Ты интересуешься мной? Я волную тебя?

От его густого, совершенно насыщенного голоса я покрываюсь мурашками.

— Жду, когда ты ответишь мне, — говорю я, поправляя волосы.

— Ты сама попросила отстать от тебя, не говорить и не приближаться к тебе, — произносит он, как ни в чем ни бывало.

Этот бульдозер даже не заметил моих телодвижений.

— Но ты ведь не отстал! — возражаю я, дотрагиваясь до него.

Мне тоже можно. Чуть-чуть. Пусть мои ладони по на его широкой и такой горячей груди. Вспомню прошлое, а заодно почувствую как сильно стучит его сердце, отдаваясь мне в ладони.

— А кто просил сделать кое-что для тебя? — интересуется он, опуская взгляд на мои руки. — Только для тебя?

— То есть ты хотел сказать мне в тот вечер о ляльке? — интересуюсь я, сжав пальцы и вновь распрямив их. — Правда? Сначала донимал, а потом решил послушать?

— Я всегда тебя слышу, Ветрова.

Пашка вновь смотрит на меня с изменившимся взглядом. В нем уже не видится одно лишь желание. В нем видится что-то такое нежное и доброе.

— Хотел сказать, что уезжаю, но вернусь через пару дней и хочешь ты этого или нет, но познакомлю тебя с Софьюшкой. Ей пять месяцев и она моя племянница.

— А где Маша? — спрашиваю я, наконец отойдя от услышанного.

Теперь мне стало легче — прошло неприятное чувство в груди, как будто растворился засор в трубе.

— Она в Англии. Учится. Но теперь по-настоящему. Без романов и интрижек.

Я киваю, вспомнив, что юной золовки тоже не было на свадьбе. Тогда все объяснялось учебой — престижный английский ВУЗ отказался отпустить одну из своих студенток в середине учебного года. Выходит врала Маня и ради чего?

— Заметил, что на свадьбе не было никого из твоих близких? — спрашиваю я, в очередной раз оглянувшись на те события в своих воспоминаниях.

— Твоих кстати тоже, — откликается Буров, стянув руку с двери, чтобы коснуться моей щеки.

Кажется, что он хотел сказать что-то, но передумал, как и касаться меня. Расстроилась ли я? Нет. Скорее обрадовалась вновь вернувшемуся чувству доверия и поспешила окунуться в него. Уж чего-чего мне не хватало так это вот этого. Просто доверия без последующих просьб прокомментировать что-то с профессиональной стороны.

— Пройдешь? — говорю я, желая узнать подробности Машиной истории. — Я угощу тебя фруктовым пивом?

— Тогда уж лучше кофе, — откликается он, выпрямляясь. — Не этот лимонад.

— Окей, — соглашаюсь я, открывая дребезжащие створки зелёного цвета. — Но я не обещаю, что он есть у меня.

Я сбрасываю одни тапки, чтобы тут же накинуть другие и тут же устремиться к крохотному переключателю, что делает это место волшебным, зажигая огоньки во всех углах этого домика.

— Она не приехала потому что у нее был роман? — спрашиваю я, отправившись на крошечную кухню с минимум гаджетов на ней.

Ни разу не пользовалась ей за все это время. Тут толком не развернуться, а вот уделать все одним движением руки очень даже можно. В одном из шкафчиков находятся пакеты с зёрнами.

— Что-то вроде того, — говорит Буров совсем рядом.

— Они расстались? — уточняю я, подтягиваясь на носочках, чтобы подцепить одну из упаковок. — Почему?

— Ветрова, ты совсем ох*** — выдает Буров сначала позади, а потом рядом. — Попросить никак?

Он теснит меня в сторону, чтобы достать и пачку с кофе, и пакет с сахаром, и какие-то странного вида сливки.

— Нет.

— Что нет?

Я дёргаю плечом, но Буров не отстаёт, ждёт, когда отвечу.

— Не прошу, потому что привыкла делать это сама. У меня даже щипцы специальные есть. Для мяса.

— Для мяса?

Я дёргаю плечом, но Буров не отстаёт, ждёт, когда отвечу.

— Обязательно уточнять каждое мое слово?

Настал черед Пашки вести плечом.

— У тебя мужик был, а ты училась самостоятельности? — спрашивает и только потом тянется за чашками и фильтрами.

Какой же он всё-таки индюк! Обязательно было говорить это? Дала послабление, называется!

— Достань фильтры, пожалуйста, — говорю я, разглядывая его грудь, обтянутую светлой футболкой. — Что мне делать, когда ты решишь свинтить в очередной раз?

Я наблюдаю за тем, как Пашка опускает взгляд на меня, так и застыв с поднятыми руками, тут же забугрившимися от напрягшихся мышц.

— Умеешь ты дать почувствовать себя куском субстанции — цедит Буров, глядя на меня льдинками глаз.

Пропало ли после его слов чувство общности? Нет. Стало ли его больше? Да. Вернулось ли ко мне веселье? Ну...

— Сам хотел знать правду, а теперь ругаешься на меня, Паш, — говорю я, поворачиваясь к кубику мойки, чтобы набрать воды в кружку. — Вдобавок, не отвечаешь на мои вопросы.

Я ставлю ёмкость на мойку и вновь смотрю на своего личного атланта, подпирающего не небосвод, но шкафчик отдельно взятой кухни.

— Ничего не делать, Ветрова, — оттаивает Пашка, оказываясь напротив.

Его руки перемещаются мне на талию, а потом подсаживают меня на столешницу.

— Просто дождись, когда я принесу тебе кофе, — говорит он, раздвигая мои ноги своими бедрами.

— Буров, ты совсем офигел, — восклицаю я, наблюдая за этим безобразием.

Но я не делаю ничего, чтобы прекратить это.