Мама на фоне измены (СИ)

Выплеснула недовольство, покричала немного, поистерила самую малость и хватит! Очень ценю за это Пашку — он не обижается на ерунду и не пытается учить жизни, манерам или тому, как правильно вести себя нормальным бабам.

— Ну вот и шел бы без нее. Вернулся и тогда бы порадовал нас. Меня кофе, а дочку свежей одеждой, памперсом и молоком. Правда, пуговка?

Софье очень интересно у меня на руках. Она слушает меня и Пашку, рассматривает нас и улыбается беззубым ртом.

— Как ты зовёшь себя, когда берешь на руки? — спрашиваю я, улыбаясь ясноглазке. — Папой или дядькой?

— Никак не зову.

Я вожу по щечке девочки, поднимая взгляд на вставшего напротив Пашу. У меня сердце ноет от таких откровений и от пришедших на ум выводах, а он? Толстокожий! Бегемот!

— Надеешься, что Маша одумается?

— Надеюсь! Учеба может подождать. В конкретно ее случае точно.

Как можно?!..

Я не о том думаю! Они же родня и Софья не денется никуда!

Не знаю, как бы я смогла отдать кроху, к которой привязалась всем сердцем!

— Что? — спрашивает Пашка, стягивая футболку. — Ты смотришь за мелкой, а я в душ!

— Ты наглый!

— Да.

— Ты самоуверенный!

— Тоже да, — спокойно соглашается Буров, оставаясь в боксерах. — Ты знала об этом с первых минут знакомства.

Это да. Паша Буров три года назад и сейчас отличается лишь нитями седых волос в темно-русой шевелюре.

— А если я хочу вместе с тобой? — спрашиваю я, перед этим подхватив малышку и подмигнув ей. — Что станем делать тогда?

Я иду за Пашуком в его комнату, чтобы не терять даром ни минуты. Хочу и поговорить, и посмотреть, и потешкаться с ребенком. Потом времени не будет потому что мой отдых на острове расписан по часам.

— Ты шутишь?

Я качаю головой, замечая как к волосам тянутся крохотные пальцы.

— Ты издеваешься?

— Нет, — отвечаю также твердо, мазнув по почти голому Бурову взглядом.

— Ты врёшь, Ветрова, — говорит Пашка, следуя в душ с гладкими камешками вместо пола. — Всегда вижу, когда ты врешь.

Ну, конечно!

— Ты ещё скажи, что видишь меня насквозь — произношу я, повторяя свой взгляд, но теперь уже снизу-вверх. — Человек-неисправный-рентген.

Буров врубает воду, что льется на него мощным потоком из тропической лейки, делает мокрым и недосягаемым. Мокрый и без одежды Буров похож на миллионера больше, чем когда бы то ни было.

— Врешь, что не издеваешься и врешь, что хочешь ко мне, — продолжает Пашка, проводя по волосам и фыркая, как тюлень. — У тебя аллергия на потных и немытых козлов, помнишь?

— Ты слышишь какой он внимательный, пуговка? — шепчу я, наклонившись к молочной девчушке. — Ищи себе такого же мужика, но с более стабильными настройками верности.

— Я всю ночь оббивал пороги у местных законников. Они привычные к местному климату, а с меня сто потов сошло.

С кровати, на которой я укладываю ребенка и на которую ложусь сама видно все, что происходит в душе. Я вижу, как моется почти что Геракл. Это отдельный восторг смотреть как играют мышцы его тела и осознавать, что я могу делать это сколько угодно долго, не стыдясь и не боясь быть застигнутой врасплох.

— Настраиваешь против меня ребенка, — замечает мужчина, привязывая полотенце вокруг бедер. — Так, Ветрова, поднимайся и пошли под воду.

Нельзя быть таким красивым и притягательным.

Раньше к этому предложению прибавлялось "почти что идеальным". Слово "почти" появлялось редко, потому что Буров ругался по особенным поводам и хамил людям, кстати, тоже не от хорошего расположения духа.

— Я буду тебя... трогать за всякие разные места

Я смеюсь. Нет. Хохочу! Как он поймал мой взгляд, как взглянул на ребенка, как вывернулся!

— Не-а. Ты профукал свой шанс, Паш. Времени осталось на переодеться и на позавтракать.

— А что потом?

Он укладывается на кровать, а потом и мне на бедро, создав манеж из наших тел одной прикольной девчульке.

— В храм. На медитацию.

— Фокус с "выкупить твое время" уже не пройдет?

Так он делал в далёком прошлом, отменяя записи других клиентов. Но сейчас то не работа, а отдых.

— Нет. Так что вставай. Одевайся. Заодно рассказывай, как все прошло ночью? Почему ты шлялся по участкам? Вновь вытаскивал свою Смородину?

— Нет. Наоборот пытался притопить да посильнее.

Тон Пашки не выражает ничего, когда он говорит о Смородиной, что немного успокаивает меня вместе с тем, что Буров не игнорирует мой выпад по поводу Яны.

— С ней давно покончено, Кать. Я не шучу. Не было и дня, чтобы я не пожалел о том решении помочь ей.

Он смотрит мне в глаза прямо и уверенно.

Я же киваю, спустя несколько секунд молчания. Пусть говорит, но о чем-нибудь другом.

— Она решила пойти старыми козырями — заявила, что пришла ко мне за наркотиками. А здесь с этим не шутят. Благо, что здесь есть взбешенный Прохорцев, которому нафиг не нужны скандалы.

— Как он не попросил тебя выселиться отсюда? — любопытствую я, продолжая любоваться красивым мужиком, облачающимся в одежду.

— А ты бы этого хотела?

— Ну-у-у, больше нет, чем да, — говорю и тут же быстро переключаюсь на другое, чтобы он не стал копаться в моем ответе. — Что-то не похоже, чтобы они лютовали.