Мама, не плачь, я живой

— Дэв, там недалеко, — махнул рукой Никита, — есть незасохший такыр. Принеси пригоршню сырой глины оттуда. Через пару минут ладонь Дэва, размером с экскаваторный ковш, навалила перед Никитой пару кубометров сырой глины. Никита обмазал глиной стык каменной заплаты и кирпичной кладки колодца, и на этом ремонт стенки был закончен. Точно так же они отремонтировали и пробоину в дне кирпичной водонакопительной цистерны. Осталось вычистить колодец от песка. Это тоже была работа для Дэва. Никита сформировал большущее астральное ведро, диаметром чуть меньше отверстия колодца и канат для этого ведра. А Дэв этим ведёрком быстро вычерпал песок со дна колодца и засыпал образовавшуюся у стенки колодца яму. К обеду они уже закончили всю работу, колодец был наполнен водой как обычно. Вода была мутновата, но к утру вся муть должна была осесть на дно и можно будет брать чистую воду. Никита вымыл руки и лицо, вылил на себя ведро холодной воды, затем оделся и позвал гуляющего неподалёку коня. Подтянул подпругу, вскочил в седло, повернул Тороса к кишлаку и увидел приближающуюся по пыльной дороге фигурку девочки. Гюзель шла кормить своего дэва. Никита решил не мешать и поехал в сторону второго колодца, виднеющегося километрах в трёх левее. Между этими колодцами за невысокими глинобитными дувалами располагались загоны для скота. А вдоль дороги, по которой шла Гюзель, были построены кирпичный караван-сарай с жилыми помещениями и складами, а ближе к колодцу стояли восточные бани. Между караван-сараем и посёлком находилась пустующая сейчас торговая площадь, на которой караванщики могли торговать между собой и с жителями кишлака. По пути ко второму колодцу Никита зашёл в сознание Дэва, обменялся всеми новостями и тем, что хотел сказать девочке. Мысль у них с Дэвом была одна — познакомить Гюзель с Айшой и пусть женщины договариваются меж собой сами. Наказав Дэву приходить после обеда к следующему колодцу, Никита покинул его сознание и, дав коню шенкелей, поскакал вперёд. Осадив коня у накопительного бака второго колодца, Никита напоил его из бурдюка и отправил гулять. Сам же улёгся в тени хаудана — водонакопительного бака и, закрыв глаза, через астрал отправился домой в Монастырь.

Айша с Фатимой сидели за столом в трапезной и, лениво ковыряя ложками еду, болтали на извечные женские темы. Тимур вылизывал свою миску. Никита постучал чайной ложечкой по чашке, привлекая к себе внимание. Айша выглянула в астрал, обрадовалась:

— Привет, Никита. Я соскучилась.

— Привет, жена. Я ненадолго. Обед забрать, да посоветоваться.

— Обед готов, дома на столе стоит. Пошли быстрей.

Дома они сели за стол, Тимур сразу привалился к ногам Никиты.

— Айша, тут такое дело… Там, в оазисе девочка одна есть…

— Та-ак. Уже успел себе девочку завести? — притворно нахмурила бровки Айша.

— Да ну тебя… Девочке восемь лет, сирота. И она Хранительницей будет.

— Да ты что?! Как зовут? Красивая?

— Зовут Гюзель. Красивая. Но я не о том. Родных у неё не осталось, а девочку надо учить. Может, поговоришь с ней? А там, может, или к себе заберёте, или в приют твой?

— Конечно, заберём. И разговоров быть не может.

— Тогда собирайся, полетели. Она как раз Дэва обедом кормит. Там я вас и познакомлю.