Мама, не плачь, я живой

Следующий час Никита добросовестно зубрил слова пуштунского языка и повторял за Айшой правильное произношение и построение фраз. После урока он ушёл к себе и лёг спать. Сон не шёл. Осознание новых, невообразимых ранее возможностей будоражило душу. Поворочавшись с боку на бок, Никита понял, что уснёт не скоро и надумал прогуляться перед сном. А так как в Монастыре ночью не погуляешь, он решил слетать в астрале в родной медбат. Улёгся поудобнее, настроился, превратился в точку, прицепил страховочную нить и взмыл в ночное небо. Ранее, вспоминая курс вертолёта в свой последний вылет, Никита примерно определил местонахождение Монастыря и сейчас взял курс на юго-запад. Где-то там находился городок, на окраине которого расположился медбатальон его родной дивизии. Поплутав в небе около получаса, Никита всё-таки нашёл и городок и расположение родного медбата. Когда-то, ещё в 19 веке, во времена британских завоеваний в городке стоял полк английской кавалерии и британцы даже успели построить казармы и конюшни для него. В одной из этих казарм и разместился оперблок и палаты медбатальона, сопутствующие службы располагались в палатках вокруг здания. Никита опустился на землю около своей палатки. Подумал, и превратился из точки в себя самого, иначе неудобно получалось, вроде как подсматриваешь. А Никита хотел просто походить по расположению, посмотреть как тут ребята и девчонки- медсёстры без него, что тут новенького случилось за время его отсутствия. Сначала он зашёл в свою родную палатку. Его койка была аккуратно заправлена, но было видно, что на ней давно никто не ночует. Его тумбочка была не занята, все его вещи были на месте. Никита обрадовался — значит, ждут его, верят, что жив. На соседних койках спали двое санитаров из последнего призыва. Никита осторожно вышел из палатки, прошёлся по расположению. Здесь почти ничего не изменилось, только на площадке автотранспорта прибавился новый санитарный УАЗик. Никита направился к лечебному корпусу. Перед входом на каменной ступеньке сидел мрачный лейтенант-десантник и смолил сигарету. Судя по количеству окурков вокруг, далеко не первую. Никита знал его. Это был безнадёжный ухажёр Танечки, медсестрички из хирургического отделения. Танечка была старше Никиты на год или два, всегда очень серьёзная, но, несмотря на это, Никите очень нравилась. Была она родом откуда-то из Восточной Сибири, с той небольшой примесью азиатской крови, которая придаёт женщинам её типа безграничный шарм. Она была миниатюрна и настолько миловидна, что, несмотря на всю её серьёзность, все называли её только Танечкой и никак иначе. В приёмном покое молодые медсестричка с лаборанткой коротали ночное дежурство своими девичьими разговорами. Донёсшиеся до Никиты обрывки разговора заставили остановиться и прислушаться:

— Они уже раненых на самолёт сдали и назад возвращались. Только с БТРом разминулись — под ним взрыв. БТР даже с дороги сбросило. Хорошо наши успели немного отъехать — живые остались, хотя и тяжёлые. Водитель-то, Александр Григорич сказал, выживет. А Танька до сих пор без сознания. Головой её крепко приложило и разрыв печени. Прооперировали, печёнку ушили, а вот с головой пока неясно. В Кабул побоялись отправлять, нетранспортабельная.

Никита бросился в реанимацию.