Мама, не плачь

Вообще-то он уже в гараже внизу стоит. Но я так понимаю, что если мы сядем в него через тридцать минут, это будет уже четверть первого ночи. И тогда фрау Лаубе честно себе двойную ставку за ночное дежурство в отчет влепит. Какой смысл от лишней денежки отказываться. То, что у меня завтра учеба — не ее головная боль. Спасибо еще, что в самом деле в “торпеды” не записали. А то изображала бы какую-нибудь террористку в мутной схеме. Клоунам звезда на погоны, мне безымянное место на кладбище. Милые игры конторы, в которой куратор служит. Все как обычно.

* * *

Медики по итогам изучения личной врачебной карточки запросто бы влепили диссоциативное расстройство или синдром множественной личности. Добавь галлюцинаций — вот тебе и ярлык шизофреника.

Но если эти же результаты показать понимающему человеку из “глубоких бурильщиков”[8], он бы только уточнил, сколько вариативных слоев я могу поддерживать в рабочем состоянии одновременно. Два — да, отработано и без накладок. Третью фантомную личность мне до конца отшлифовать не успели. Поэтому из нее я иногда кусочки выдергиваю, но стараюсь лишний раз не демонстрировать. Слишком легко проколоться.

Когда корпораты высыпали на Трау первую волну десанта, взрослые взялись за оружие и стали защищать родную колонию. Но через полгода после орбитальных бомбардировок и бесконечных штурмов, в неосвоенные джунгли ушли жалкие крошки спецназа и людей старше двадцати лет. А еще — дети. Те, кто уцелел из двух миллионов. На бесконечные три с половиной года, которые мы воевали и убивали захватчиков. Нас спасло то, что Трау была молодой колонией и от дикой природы успели отвоевать несколько кусков на поверхности. Нам было где спрятаться.

У специалистов не было другого материала, кроме мальчишек и девчонок от пяти до тринадцати лет. Четырнадцатилетние считались взрослыми, их призвали удерживать рухнувший фронт. Из мясорубки никто не выбрался, насколько я знаю.

Зато у нас был жуткий стимул постигать науку войны. Ты или возвращался с очередной боевой операции, или погибал. Других вариантов не было. И мы учились. Тому, как минировать тропы и взрывать чужие караваны. Как просачиваться через защитные периметры и штурмовать катакомбы спешно возведенных военных баз. Как проходить допросы на полиграфе, перерождаясь в другого человека. Пусть у нас было мало учителей, но выжили лучшие. И они вкладывали в нас все, что знали сами. Остальное добирали импровизацией в бесконечной резне.

Я знаю, как расщеплять сознание, убирая истинное “я” на задворки личности. Никакой лжи, никаких выдумок. Надо любить свое “второе” или “третье” дно, поднимая его наружу. Маленькая испуганная девочка, которая до ужаса боится остаться на улице, потеряв место в Академии. Никаких попыток поквитаться или еще какая глупость. Зазубренные вслед за врачами мантры и шаблонные ответы, столь характерные для травмированной психики, скорректированной медикаментами. Клоуны бестолковые — я три месяца отрабатывала легенду во время реабилитации, и зубры там были куда круче вашего похмельного доктора в мятом халате. Даже под препаратами вы не сможете добыть настоящую суть, которая рассыплется бессмысленными обломками под градом вопросов. Да, собрать себя обратно я смогу только через полгода или даже год. Но здесь и сейчас вы увидите Пикси Блютих, первокурсницу Академии. И ничего больше…

Мои сертификаты по воинским специализациям покрывают исключительно инженерные дисциплины. Ремонт, работа с грузами, логистика и первая медицинская помощь при разнообразных ранениях. Зачатки рукопашного боя, который давали в обязательном порядке всем в джунглях. Еще — умение выживать в дикой природе. Как обустроить лагерь, отфильтровать воду, добыть еду охотой или рыбалкой. Я — образцовый скаут, дисциплинированный и четко выполняющий приказы старшего в отряде.

О том, что на личном кладбище больше двух тысяч трупов — не знает никто. Из них полторы сотни — погибли при личном контакте. Остальных успешно ликвидировала в первые полгода. Тогда дебилы еще не контролировали столовые и допускали случаи массового отравления. А токсины Трау — страшная штука. Никакие антидоты не помогут. Вот мы и уничтожали ублюдков при каждом удобном случае.

Я знаю, как выживать в концентрационном лагере, когда за косой взгляд убивают. Как планировать возможный побег, как идти к нему крохотными шажками. И я помню, как у меня на глазах убили маму. Я все это сохранила внутри себя. Очень глубоко, куда никогда не смогут забраться ваши грязные лапы.

Я помню. Я ничего не забыла. И четко иду к поставленной цели, опираясь на чужую тупость, жадность и предсказуемость. Вы убили два миллиона сто семь тысяч. Вы убили меня, последнюю из семьи Блютих. Но даже мертвая я представляю для вас угрозу.

Потому что я здесь. И я никуда не уйду.

Глава 8