Мама по контракту

Но тут один из докторов делает шаг вперед и прижимает к запястью женщины инъектор. Перехватывает под грудь, фиксируя, гася попытки вырваться, и ждет, пока она уснет. Женщина слабеет, речь становится несвязной, и в итоге она тяжело оседает на руки врачей.

– Сколько она была без сознания? – спрашивает второй врач. – До нашего приезда.

– Пару часов. В этот раз все как-то вышло из-под контроля.

– Ей нужна очистка и терапия. Если меня не подводит опыт – это была передозировка. Просто молодой организм, справился. Вам позвонят из клиники, дадут отчет. Только поставьте подпись как опекун.

Мужчина, которого неадекватная женщина назвала Костей, кивает. Быстро расписывается в документах.

– Девочке нужна помощь? – врач указывает на ребенка, который все реже взрыдывает мне в куртку.

– Нет. Автокресло уберегло, слава богу. Дальше я сам, спасибо.

Я понимаю, что нужно как-то уговорить ребенка меня отпустить. Я трогаю ее за руки – осторожно. Ручки ледяные, и вместо того, чтобы отодвинуться, я засовываю детские ладошки себе в рукава и пытаюсь их согреть.

– О, кажется, тебя просто так не отпустят, – Маша задумчиво оценивает происходящее и решительно направляется к этому Константину. Тихо с ним говорит, многозначительно поглядывая на меня.

У ребенка истерика переходит в икоту, и это нехорошо. Совсем нехорошо. Я осторожно поднимаю девочку на руки – она весит порядочно, но я вполне в силах удержать. И ласково говорю:

– Давай я отнесу тебя к папе. Смотри, как он переживает. Ладно?

Но ребенок мотает головой и только сильнее вжимается лицом в мою куртку.

– Нет! Не хочу к нему. Он маму обижает. Хочу с тобой!

– Да почему со мной-то, я же чужая тетя, – бормочу, а сама почему-то не выпускаю девочку из объятий.

– Не чужая! Пушик тебя выбрал, а еще у него ухо, – всхлипывает она, и рев начинается заново. – Пушик… Мама!

Я понимаю, что у ребенка такой сильный стресс, что ей необходим хоть кто-то, кто не подведет и не отпустит. Кто-то надежный. Поэтому держу, чуть покачиваю и глажу по спинке.

И не отпускаю.

Это ж как надо довести девочку, чтобы она к чужим людям рванула?

Наконец возвращается Машка, смотрит серьезно и говорит:

– Это – Константин Зарецкий. А это его дочка – Мира. Я документы проверила. Он действительно отец. Там…

Машка мнется и глазами показывает на скорую, которая еще не уехала.

– Супруга там. В состоянии нестояния. Вещества такие есть в природе, сама понимаешь, – Машка подбирает слова, чтобы ребенок не понял.

Зато я понимаю. Наркотики. Действительно, беда. Несчастная девочка, с такой мамой действительно рванешь куда глаза глядят.

Зарецкий. Зарецкий. Очень знакомая фамилия. Я слышала ее где-то на работе. Точно! Он к нам приезжал, и шеф весь извелся в ожидании. Речь шла о крупной сделке для нашей фирмы по поставке канцелярии. А вот для Зарецкого это было так, обычное дело. Медиа-магнат. Издательства, типографии. И кажется, еще сеть кофеен.

Ого, вот уж кого не ожидаешь увидеть в такой ситуации. Значит, его жена – вот эта полусумасшедшая? Не повезло. А уж как жаль девочку!

– И что делать? – спрашиваю я у Маши, расстегиваю куртку и пытаюсь хоть немного полами закрыть ребенка от холодного ветра.

– Константин очень просит тебя сесть в его машину, – Машка говорит тихо, чтобы девочка не услышала. – Отбирать ее сейчас он не рискнет – от этого будет только хуже. Сама понимаешь, ребенок в шоке. Она сначала ездила с невменяемой матерью по городу, потом попала в аварию, потом этот концерт… Константин просит тебя прокатиться к ним домой. Ненадолго.

14.

Машка прячет взгляд. Значит, лукавит.

– Что ты ему сказала? – я делаю “страшные глаза”.

– Только правду. Что твой арендодатель – козел и внезапно отказал в съеме. Выгнал из квартиры. И тебе надо пару дней на поиск нового жилья.

– Ты с ума сошла!

– Лика, у этой семьи проблемы. И если ты хоть немного поможешь их решить, то, думаю, и тебе помогут. Это же Зарецкий. Даже я знаю, кто он.

– Машка, я не могу…

– Можешь. Подумай хорошо. У тебя ведь есть ради кого несколько часов поработать няней? Верно? Да и ребенку сегодня досталось. Не дури.

Она права. Моя подруга права, и я это понимаю. Но вот так с ходу впираться в чужую жизнь? Мне очень сложно.

Я понимаю, что ребенок вцепился в меня, как маленькая сиротка-коала в огромную плюшевую игрушку. Такие в зоопарках кладут как замену мамы.

Хорошо, пара часов – это не конец света. Да и Зарецкий точно захочет разобраться с этим быстрее. Все-таки богатый, занятой человек. Надо же, какая ирония судьбы. Мне всегда казалось, что у таких богатых проблемы совсем другие.

Иду к машине с ребенком на руках. Девочка не спорит и не сопротивляется – слишком вымотана истерикой.

Машка собирает последние рассыпавшиеся из пакетов вещи и передает водителю грузовичка.

– Пакеты туда доставят, не волнуйся. Если что – позвони мне, я примчу.

– Признайся честно, ты просто нашла способ от меня избавиться, – пытаюсь шутить я.