Мама по контракту

Мысли выбивает напрочь разом, едва взгляд наталкивается на внушительную фигуру Лютого. Он сидит за столом, сцепив руки в замок и положив на них подбородок. Как завороженная обегаю сильные предплечья с выступающими венками, красивые длинные пальцы и лишь потом, когда поднимаю глаза, замечаю его тяжелый изучающий взгляд. Он каменной плитой ложится на плечи, и я застываю на пороге, не в силах сделать шага вперед. Помогает Бритый: подталкивает в спину ладонью и закрывает за мной дверь.

Вот уж, блин, спасибо за помощь! Такое ощущение, что меня в клетку к голодному зверю запихнули, а потом еще и учтиво дверь прикрыли. Пожалуйста, мол, Синицына, наслаждайся тем, что натворила.

Лютый смотрит молча. Ждет, что я скажу, но я и звука не могу произнести. С трудом увожу взгляд в сторону и лишь когда разрывается зрительный контакт, становится легче.

— Зачем вернулась? — голос не сулит ничего хорошего. Такой же холодный, как и его обладатель.

Стою перед мужчиной, глаза в пол, не знаю, куда себя девать. Только нервно пальцами краешек футболки тереблю.

— Я помочь хочу, — отвечаю тихо.

— Чем это? Демид избавился от тебя при первой же возможности, значит, не особо ты и ценный подельник, — ухмыляется Лютый.

Вскидываю голову и тут же вспыхиваю под его насмешливым взглядом. Как бы его слова не звучали жестоко, мне нечего возразить. Я и не была никогда подельником Демида. Просто присматривала за малышкой, вот и все. А это, наверное, не особо и ценно…

— Я просто хочу помочь найти Лесю, — стараюсь придать голосу больше твердости и уверенности, но Лютый будто насквозь видит меня и продолжает издевательски улыбаться.

— И как ты поможешь? Ты знаешь, где она?

— Нет.

— Может, ты умеешь взламывать чужие системы безопасности для просмотра камер видеонаблюдения? Или имеешь какие-то связи с людьми повыше?

— Нет… — выдыхаю практически неслышно, повесив голову.

— Тогда каким образом ты собралась помогать мне искать мою дочь, м, Соня? — в голосе Лютого появляется металлический отзвук.

— Н-не знаю. Если хочешь, я могу клеить листовки или ходить с поисковым отрядом…

Брови мужчины ползут вверх, словно он увидел перед собой привидение. Сначала Лютый прыснул, будто подумав, что я пошутила, но, заметив, что я смотрю на него серьезно, не выдержал и расхохотался, откинувшись на спинку стула. Я ожидала какой угодно реакции, но… только не такой. Вздрагиваю всем телом и с обидой поджимаю губы. Никогда я себя еще не чувствовала такой беспомощной и бесполезной букашкой.

— Ты всерьез думаешь, что твои листовки как-то помогут? — отсмеявшись, интересуется Лютый, и веселость быстро сходит с его лица, — Как, по-твоему, я ищу Лесю, поисковыми отрядами? С собаками рыщу по домам?

— Я… н-не знаю, — бормочу в ответ обреченно.

Тихо хмыкаю и сглатываю ставшую мгновенно горькой слюну. Я действительно бесполезна. Ничего не могу. Наверное, стоило и правда остаться дома, как говорила мама. Не дразнить лишний раз опасных мужчин, не ввязываться в их игры. Все равно ни на что не способна. А Леся? Если себе не могу помочь, то разве ей смогу?

— Давай поговорим серьезно, Соня. Зачем тебе это нужно?

— Что именно? — переспрашиваю непонимающе.

— Все это, — Лютый неопределенно обводит рукой комнату, — Ты оказалась заложницей в этой игре, помогала с чужим ребенком. Но теперь-то ты свободна, тебя ничего здесь больше не держит. Так почему ты сама пришла ко мне?

— Я… — боюсь, что он сейчас взорвется от моего ответа и сжимаюсь в комок, прежде чем ответить, — Я просто хочу найти Лесю… Хочу знать, что с ней все хорошо. И все.

Он откидывается на спинку кресла, с шумом выдыхает воздух из ноздрей, словно разъяренный бык.

— Ты сейчас пытаешься мне втереть сказочку о том, что привязалась за месяц к чужому ребенку настолько, что сейчас, рискуя своей башкой, вернулась помогать его искать?

— Не за месяц. Мы больше были рядом, — возражаю упрямо.

— Ты правда дура или прикидываешься?

— Наверное дура. Мама тоже так говорит, — улыбаюсь невесело. Но Лютый мою улыбку как-то не очень оценил и вместо этого ледяным тоном уточнил:

— Тебе смешно?

— Нет, — качаю головой, — Это нервы.

Пока я лихорадочно кусаю губы, глядя в сторону и пытаясь придумать еще хоть один аргумент, который убедит Лютого оставить меня здесь, пропускаю момент, когда он оказывается рядом. Просто внезапно ощущаю волну силы и какой-то звериной мощи, которая захлестывает разом и с головой. Моргнув, от неожиданности отступаю на шаг и растерянно смотрю в глаза мужчины. Он стоит буквально в шаге от меня и это… обезоруживает.

— Ты не понимаешь, во что ввязываешься снова, Соня, — меланхолично тянет он, заложив руки в карманы брюк.

— Знаю.

— И как ты дожила до своих лет с такой головой на плечах? Сколько тебе там, восемнадцать?

— Девятнадцать, — говорю, упрямо поджав губы, — Не надо со мной говорить, как с ребенком.

— Целых девятнадцать! — хмыкает насмешливо Лютый, — Тогда извините, пожалуйста, точно не ребенок. Взрослый, адекватный человек, принимающий взвешенные решения.

Он насмехается надо мной: это слышно в его голосе, видно в позе, с которой он стоит. Но в его глазах, помимо этой насмешки есть еще что-то. Такое темное, тягучее и опасное, что от сладкого ужаса подводит низ живота.

На меня еще никто в жизни не смотрел.

— Выметайся, — неожиданно стальным тоном с нажимом приказывает Лютый. Его взгляд буквально за секунду неуловимо меняется и теперь в нем нет ничего, кроме ледяного равнодушия.

Признаться, я ожидала совсем другого ответа, поэтому даже опешила на секунду. Настолько, что все внутренние тормоза отказали и страх моментально куда-то ушел.

— Никуда я не пойду! — возмутилась я.

Брови Лютого взлетают вверх. Он смотрит на меня с нескрываемым интересом и, спустя самые долгие пять секунд в моей жизни, уточняет:

— Что ты сказала?

Во взгляде и тоне голоса явно читается предупреждение. Словно он дает шанс одуматься и повиниться, мол, извините, все поняла, выметаюсь. Но меня несет.

— Я никуда отсюда не уйду, так понятнее? Я по документам ее мать, и ты меня сюда под этим предлогом привез, даже женушкой назвал. Так что я до конца и буду выполнять все свои обязанности! Я не вы с Демидом, у меня совесть есть. И пока я не пойму, что Леся в порядке, я отсюда никуда не уйду! — выпаливаю на одном дыхании и застываю, тяжело дыша.

Лютый мрачнеет с каждой секундой. Нет, даже с каждым произнесенным мной словом. И сейчас вместо силы от него веет опасностью и злостью. Он делает шаг ко мне и сердце предательски ухает в желудок. Смелость разом куда-то улетучивается: я быстро отступаю к двери, но он быстро настигает. Оставляет между нами узкое пространство и ставит по бокам от моих плеч руки, не давая возможности сбежать.

— Не заставляй меня выволакивать тебя за шиворот, Сонечка.

Меня мелко трусит, но я все равно дерзко вздергиваю подбородок вверх и парирую с деланным равнодушием:

— А ты не выволакивай. Оставь тут. Я же не мешаю тебе. Или нужно платить за то, что я здесь поживу? В таком случае мои деньги ты уже взял. Надеюсь, этого хватит, чтобы еще недолго здесь побыть.

— Деньги? — непонимающе вздергивает он бровь.

— Ага. Те самые, что Демид мне заплатил.

— А-а, так ты из-за них сюда вернулась? — криво ухмыляется Лютый, — Ну так бы сразу и сказала, мелкая, зачем врать. Они на твоем счету лежат.

— На каком еще счету?

— Который открыли на твое имя. Я не обкрадываю девочек из бедных семей, — пожимает плечами мужчина.

— Я не из бедной семьи! — оскорбляюсь тут же.

— Значит, эти деньги тебе не нужны?

Захлопываю рот. Нужны, еще как нужны.

— Знаешь, я тут подумал… — Лютый отступает и задумчиво потирает подбородок, — А что, если тебя подослал совсем не Демид, а Серов? Что на это скажешь, мелкая?

— Я даже не знаю, кто это такой! — восклицаю я.

— И как ты это докажешь?

— Ну ты же обвиняешь, ты и доказывай!

Лютый ухмыляется и даже с какой-то толикой уважения тянет:

— Я смотрю, ты очень осмелела.

— Мне нечего терять, — снова пафосно задираю подбородок, но под насмешливым взглядом тут же тушуюсь и честно признаюсь, — Я просто не думаю, что ты меня убьешь.

— Почему же?

— Не знаю. Незачем. Я ведь ничего плохого тебе не сделала, а твою дочь вообще полюбила как родную, — пожимаю я плечами и тихо говорю, — Демид сказал, что она назвала меня мамой.

Секунда — и Лютый снова оказывается рядом. Только теперь между нами нет ни миллиметра пространства. Он вжимает меня в дверь всем телом и хватает рукой за горло, но не перекрывает доступ кислорода, а просто фиксирует на месте.

— Не смей, — шипит на ухо, обжигая его горячим дыханием. — У Леси только одна мать, и это не ты.

— Элла, я в курсе, — говорю срывающимся шепотом ему в волосы.

Лютый отстраняется, но не отпускает меня. Просто смотрит, кажется, в самую глубину души. Просто смотрит, а меня выворачивает наизнанку от его взгляда.

Он отступает снова, но теперь припечатывает жестко:

— Выметайся.

— Что? — переспрашиваю я севшим голосом, не веря своим ушам.

— Я сказал: можешь выметаться и ехать назад к мамочке.

Он разворачивается и направляется назад к столу. Я смотрю в его широкую стальную спину невидящим взглядом и не сразу ощущаю, что по щекам беззвучно текут слезы. Делаю несколько шагов следом на автомате. Надо что-то сказать, а я не могу. Даже не знаю, что…

— Лютый! — дверь с грохотом распахивается и на порог вваливается его подельник. Бритый тяжело дышит, отдуваясь и вытирает с покрасневшего лба капельки пота.

Украдкой торопливо стираю слезы.

— Какого черта без стука? — недовольно рычит Лютый.

— Там… Демид! С Лесей!

Мы синхронно разворачиваемся к Бритому и оба несколько секунд ошарашенно пялимся на него. Даже слезы моментально высыхают, настолько эта новость вышибает землю из-под ног. Лютый резко срывается с места и бросается вон.

Я бросаюсь следом, но Бритый перехватывает меня за руку и приходится остановиться. Молча непонимающе смотрю на мужчину.

— Что он сказал?

— Ничего. Что я остаюсь, — вру я и, высвободив ладонь, стремглав бегу к выходу, не веря в происходящее. Демид с Лесей здесь! Неужели все так быстро разрешилось? Неужели он понял, что нельзя просто по собственной прихоти похищать ребенка у родного отца? Я очень надеялась, что это так. И с горечью понимала, что это — конец. Я увижу сейчас Лесю, как и мечтала все это время.

В последний раз.