Мама по контракту

— Интересно… — тянет незнакомец с иронией в голосе. Мужчина подходит ближе и от него веет такой жутью, что я на автомате отстраняюсь назад. Не свожу с него расширенных глаз, боясь выпустить из поля зрения. Если у него такая аура, кто знает, на что он способен?

Незнакомец тем временем приподнимает мой подбородок пальцами и неторопливо осматривает лицо.

— Простушка. Ничего необычного, — фыркает он и разворачивается к Рокотову, абсолютно теряя ко мне весь интерес.

Я перевожу на Демида затравленный взгляд и замечаю, как он напряжен и собран.

— И что дальше предлагаешь с ней делать? — уточняет мужчина, поигрывая набалдашником трости.

— Дай нам поговорить.

— Зачем?

— Я поговорю с ней и после решим, что делать, — твердо говорит Демид, спокойно выдерживая ледяной взгляд.

Незнакомец снова пренебрежительно фыркает.

— Как хочешь, — он бросает взгляд на часы на запястье, — Десяти минут хватит? Я пока поднимусь на второй этаж, дам указания парням.

— Хватит. Спасибо, Клим.

Демид дожидается, когда мужчина, которого он назвал Климом, уйдет, и кивает оставшимся в помещении двоим амбалам на дверь. Те безропотно выходят наружу, и мы остаемся одни.

Рокотов молчит. Расхаживает мимо меня, выдавая таким образом свою нервозность. Я молчу тоже. Только смотрю на него, не сводя взгляда. Не могу поверить, что он замешан в этом. Неужели врал с самого начала? И предал, пусть и бывшего друга? Ради чего? Неужели ради мести за гибель бывшей жены? Мне казалось, что он готов на многое, но не на подлость.

Демид останавливается в двух шагах от меня так резко, что я испуганно моргаю.

— Давай уедем, — неожиданно предлагает он.

На секунду мне кажется, что я ослышалась.

— Уедем? — переспрашиваю недоверчиво и смотрю на него во все глаза, пытаясь найти подвох.

Спина неестественно прямая, руки в карманах. Хоть и хочет показать, что все под контролем, но, мне кажется, сам Демид в этом ни на йоту не уверен.

— Да, — он разворачивается ко мне и коротко поясняет, — Ты, я, Леся. Вместе.

Удивленно вскидываю брови и, не выдержав, возмущенно повышаю голос:

— Уедем? Демид, ты с ума сошел?? Украсть ребенка и сбежать с ним? Я не говорю о том, что это незаконно, но, черт возьми, просто взять и выкрасть дочь у родного отца? Снова?

— Думаешь, Лютый завяжет со всеми этими делами? — кривится, словно от боли, Рокотов, неопределенно махнув рукой, — С криминалом? С ним Леся всегда будет в опасности. И рано или поздно с ней случится то же самое, что и с Эллой.

— А если нет? — выпаливаю я, — Что если Костя все-таки уйдет в обычный бизнес? Как ты с этим будешь жить?

— Нормально, Соня. Поверь, спать буду спокойно, с чистой совестью. Потому что то, что ты описываешь — это утопия. Лютый никогда криминал не оставит, — качает головой Демид, и в его взгляде горит железная уверенность в собственных словах.

И, возможно, он и прав, но…

— Тогда зачем? Зачем ты привез Лесю назад? Она же была у тебя в руках, так зачем ты ее отдал снова Косте? Почему не увез тогда, как и хотел?

— Я уже говорил, что на нас напали, — устало потирает переносицу пальцами Демид.

— Серов? Это тот самый мужик, что отсюда вышел только что?

Рокотов усмехается и отрицательно качает головой.

— Нет, Сонечка. Это как раз не Серов.

— А кто тогда?

— Отец Эллы.

Между нами повисает молчание. Мы смотрим друг другу в глаза и на мгновение я скептично улыбаюсь, но Демид остается абсолютно серьезным.

— Подожди… ты серьезно? — уточняю растерянно.

— А похоже, что шучу? — без тени улыбки интересуется Рокотов.

— Нет, просто… ты хочешь сказать, что это он тогда напал на тебя?

— Да. Только я узнал об этом уже гораздо позже, когда привез Лесю назад.

— Но это же бред! Ведь получается, что Леся — его внучка, родная кровь! Как он мог угрожать ей?!

— Он нападал не с целью ее убить. Он вообще не собирается причинять ей вред. Просто хочет забрать у Лютого. Если бы я знал сразу, что нападение устроил не Серов, то самолично девчонку ему в руки отдал.

Замолкаю обескураженно, лишь глазами хлопаю.

— А что, нельзя решить все мирно? Почему он просто не поедет и не поговорит с Лютым? Разве он будет против, чтобы тот общался с внучкой?

— Кто, Клим? — ухмыляется Демид и качает головой, — Чтобы он пришел к человеку, из-за которого погибла его дочь, и что-то просил? Тем более, он не видеться хочет с Лесей, а забрать ее и воспитывать сам. На такое Лютый никогда не согласится добровольно.

— Он тоже считает, что Костя виноват в ее смерти?

— Да. И он абсолютно прав.

Прикрываю на секунду глаза, чтобы успокоиться и хоть немного переварить всю информацию.

— И что будет дальше? — спрашиваю я тихо.

— В смысле?

— Что будет, если я соглашусь? Я смогу увидеться с Лесей?

— Сможешь, конечно. Она еще здесь, Клим ее пока не увез. Я думаю, он не будет против, если ты станешь помогать в ее воспитании.

Звучит, как утопия. И я знаю, что это полная ложь. Опять. Демид врал виртуозно, с самого начала, а если не врал, то умалчивал правду. Забавно, что сейчас его слова звучали так, будто Рокотов сам в них верил. Но я помнила глаза этого человека, Клима, слишком хорошо. Этот холодный, расчетливый взгляд вряд ли забудешь. Он смотрел на меня, как на пустое место. Он уже все решил и свое решение уже сказал. Свидетелей не оставляют в живых.

— Хорошо. Я согласна, — говорю я, поднимая на Рокотова глаза.

Демид недоверчиво вскидывает бровь.

— Ты же понимаешь, на что соглашаешься? — уточняет он хмуро, — И что Лютого ты больше не увидишь?

— Я и не хочу его видеть, — отрезаю жестко, — Я только хочу быть с Лесей. Проблемы Лютого меня не касаются.

Рокотов медлит некоторое время, с подозрением оглядывая меня. Не отвожу от него полного решимости взгляда. Я для себя все определила.

— Ладно, — наконец кивает он, — Сейчас я тебя развяжу. Только давай без выкрутасов, Соня. Клим шутит не станет.

— Никаких выкрутасов и не будет, Демид.

Мужчина быстро находит какой-то осколок и разрезает веревки на руках. Как только они спадают на пол, принимаюсь растирать затекшие запястья. На них остались следы от врезавшейся в кожу веревки и теперь, наверное, не скоро пройдут.

— А Леся где? Она здесь? — спрашиваю дрожащим голосом, — Я не слышу, чтобы она плакала.

Рокотов молча смотрит на мои запястья, переводит взгляд на полные слез глаза и по непоколебимому решительному лицу проходит тень.

— Здесь. На втором этаже, там пару комнат, которые раньше административными были. В них чище, поэтому она там.

Киваю и опускаю голову вниз, украдкой вытирая слезы.

— Хочешь, я попрошу ее к тебе принести? — не выдержав, спрашивает мягко Демид.

— Правда? А можно? — вскидываюсь я, радостно и робко улыбаясь.

— Да.

— Идем. Подождешь внизу.

Он помогает мне подняться, осторожно и бережно придерживает за талию. И я ему действительно благодарна, потому что тело затекло, а после аварии от слишком резких движений неприятно звенело в ушах. В коридоре неподалеку действительно обнаруживается сваренная из металлических прутьев лестница, ведущая на второй этаж. Я остаюсь возле нее, а Демид поднимается наверх. Понимаю, почему он не побоялся, чтобы мне Лесю приказали принести. Только в коридоре было человек пять бандитской наружности, а сколько их на улице? А наверху, вместе с Климом? От такого количества народа не сбежать…

Сам Рокотов не спускается вниз, видимо, остался поговорить с Климом. Лесю на руках держит один из прихвостней, а кого — Демида или ее деда, мне наплевать. От нетерпения сама подхожу к лестнице и, не успевает амбал спуститься вниз, как я сама беру Лесю на руки. Моя зареванная малышка сразу же прижимается, как маленький котенок, и я обнимаю ее крепко-крепко. Тихо нашептываю на ухо всякие успокаивающие нежности, а у самой от адреналина едва ли не бурлит кровь.

Потому что я знаю, что для меня это конец.

Улучаю момент, когда в коридоре остается только один охранник у входа, а остальные выходят на улицу, и подхожу к нему.

— Здесь нет туалета?

— Зачем тебе? — грубоватым прокуренным голосом интересуется бугай.

— Ребенок хочет. По-маленькому.

Он озадаченно хмурится, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Только если за угол куда-то сходить. Есть ли здесь туалет — я вообще без понятия. Вроде нет его.

— Сводишь нас?

— Я не знаю. Надо у Клима спросить.

— Ты учти, памперса нет и одежды сменной тоже. Хочешь, чтобы ребенок простудился? Или, может, сам подержишь, подождешь, пока она описается, а я сбегаю разрешения попрошу? — продолжаю наседать я.

Судя по перекосившемуся от брезгливости лицу амбала, понимаю, что нет, вообще не хочет.

— Э-э… ладно, пошли, — хмуро отзывается он и распахивает передо мной массивную железную дверь.

Синхронно на нас оборачиваются все мужчины. Они стоят полукругом, курят и обсуждают что-то, но при нашем появлении разом замолкают.

— Ты куда ее повел? — подает голос тот, что стоит ближе всего ко мне.

— Да малая в туалет хочет. Отведу за угол.

— А. Смотри за девкой.

— Да куда она денется, — хмыкает деловито амбал и направляется следом за мной вразвалочку.

— Пошли вон туда? — спрашиваю, кивая на огромную стопку сложенных друг на друга бетонных плит, — Там вроде кустики и мусор какой-то валяется, нас хотя бы не видно будет.

Мужик недовольно хмурится, но все же кивает. Мы и правда здесь на виду, так что мой довод вполне логичный. Когда заворачиваем за гору заросшего травой мусора, я ставлю Лесю на ноги.

— Ты что, будешь стоять и пялиться, как маленькая девочка писает? А если я Климу скажу, что ты, как педофил, стоял тут и на его внучку смотрел? — возмущаюсь я. — Он тебе башку открутит!

Амбал ошарашенно моргает и выражение его лица становится по-детски обиженным, словно я его смертельно оскорбила. Но я не отступаю: стою, руки в боки, и прожигаю мужика взглядом. Он смачно ругается под нос и таки кивает:

— Только давай быстро здесь.

— Да быстро мы, быстро.

Делаю вид, что сейчас собираюсь снимать штанишки с Леси и амбал тут же поспешно заворачивает за угол плит, чтобы не мешать и, не дай Бог, не увидеть чего-то лишнего. Боится Клима, значит, настолько, что лучше нас без присмотра оставить. И это мне только на руку. Выжидаю ровно три секунды — на большее просто не хватает нервов. Хватаю малышку на руки и, стараясь наступать на чистую землю, чтобы не издавать шума, мышью крадусь к забору.

Мы уже убегали здесь с Демидом, когда он помогал мне сбегать от «плохих парней». Только я на тот момент не знала, что эти самые «плохие парни» на самом деле хорошие и вообще были посланы отцом Леси. Зато я в который раз убедилась, что ничего не происходит случайно. Потому что если бы Демид тогда не помог, я бы не знала тайной тропы к той самой дыре в заборе. От посторонних глаз она скрыта грудой бетонных плит, так что со стороны кажется, что он абсолютно целый и просто так хрупкой девушке с ребенком на руках через него никак не перемахнуть.

Прижимаю к себе Лесю крепче, когда нагибаюсь, чтобы перелезть в дыру, и бросаюсь во весь опор в лес. Несмотря на то, что сосны редкие и небольших кустов нет, все равно бежать в разы тяжелее, чем на пустом пространстве. Особенно с ребенком на руках. Но я знаю, что пока не опомнился бугай, которого ко мне приставили, и не поднял всех, у меня есть небольшая фора. Всего пара минут, чтобы добежать до зарастающей зеленью чаще леса и затеряться там. Собак с ними не было, а значит, быстро найти меня у них шанс не такой уж большой. Главное, чтобы не заплакала малышка, и мы успели убежать как можно дальше.

Что потом? Я не знала. И старалась не думать. Только мысленно молилась, чтобы нас не нашли. Иначе тогда мне точно конец, и даже Демид мне не поможет.