Мама поневоле

– Надя такая хорошенькая... Даже не верится... Я ничего не знала о бесплодии мужа. На тот момент я очень хотела ребенка и, расскажи мне Иван о своей проблеме, я бы без всякого раздумья взяла приемного малыша, но… Она прекрасна… Я ни о чем не жалею! 

– Да, – выдохнула Ирина Геннадьевна, разглядывая снимок вместе с Ларисой. – Моей вины в этом всем не меньше. Я хотела, как лучше, хотела сохранить семью хотя бы одному из своих детей... 

Я перевела вопросительный взгляд на Глеба, его лицо сделалось мрачным, и он крепко стиснул челюсти. 

– Пережив боль от потери старшего сына, я как будто пришла в себя. Узнала, что Лариса выкарабкалась и забрала ее к себе. Я считаю ее своей родной дочерью. Мы все втроем очень надеемся на скорое расширение семьи и… будем рады окружить Надю и вашего славного мальчика своей любовью. Это самое меньшее, что мы можем сделать для вас. И... знаете, Ксения, – Ирина Геннадьевна грустно улыбнулась. – Я давно уже не видела своего младшего сына таким воодушевленным и счастливым. С момента гибели Карины... 

– Мама!

Глеб снова закатил глаза и покачал головой, тяжело вздохнув. 

Гибели Карины? Его жена погибла? Я и не представляла, что у нас имелось столько общего с мужчиной... 

– Ладно, не будем о грустном. На вас и так нет лица. И вы не притронулись к еде... – заметила Ирина Геннадьевна. 

– Спасибо, я не голодна, – слабо улыбнулась в ответ. 

Я не притронулась к еде, потому что от всей информации, какую получила сегодня в этом доме, у меня кругом шла голова, а в горле стоял огромный ком. Не представляю, как уложу это все в своем сознании. Одно лишь знала точно, что как прежде ничего больше не будет в моей жизни. Я не смогу лишить этих разрушенных, переживших такое горе женщин их единственной радости и отдушины – Нади. И разве это плохо, что у моих детей появится вдруг столько любящих и заинтересованных в их благополучии людей?

37. Ксения

Я смотрела потрясенным взглядом перед собой, а в голове окончательно сложились фрагменты недостающего пазла. Глеб появился в моей жизни не просто так, но вопрос заключался в другом: действительно ли он испытывал ко мне чувства? А может быть, он просто хотел привязать меня к себе, чтобы быть ближе к дочери? 

Мы покинули дом Ирины Геннадьевны спустя два часа и отправились прямиком в аэропорт. Я молчала большую часть дороги и думала о двух годах своей жизни. Мне казалось, что я пережила большое потрясение, потеряв мужа и оставшись с двумя детьми на руках, но, оказывается, это было далеко не так. Зациклившись на себе и своих страхах, я и подумать не могла, что Глеб пережил в прошлом страшную потерю.  

– Твоя мама сказала, что давно не видела тебя таким счастливым… – тихо проговорила я, повернувшись к Глебу. 

Мужчина сдвинул брови к переносице, а вокруг его рта образовалась жесткая складка, но я все равно продолжила, потому что мне важно было услышать от него еще одну правду:

– Гибель Карины… Это как-то связано с тем, что ты не любишь новый год?

Я вспомнила его потерянное выражение лица, когда вчера мы так же находились в машине и ели сладости перед отлетом в Москву. Между нами повисло долгое молчание, и я уже не надеялась получить ответа на свой вопрос, как Глеб заговорил: 

– Десять лет назад моя жена погибла в аварии. Она была беременна и должна была родить ребенка. Это случилось под новый год, – ответил он с каменным выражением на лице и даже не взглянул в мою сторону. 

Лишь по побелевшим костяшкам на его руках, которыми он держал руль, я поняла, что ему нелегко об этом говорить. Что я испытала в этот момент? Разную гамму чувств. Но сильнее всего я ощущала сейчас глубокое потрясение. 

– Мне очень жаль…

Я прекрасно понимала чувства мужчины и его боль от потери близкого и родного человека. Исключение составляло лишь то, что у меня на момент смерти мужа был ребенок. Я знала, ради чего вставала по утрам и радовалась каждому прожитому дню. Мои мечты и стремления так или иначе крутились вокруг маленького человечка, а когда появился еще один, я не могла думать о чем-то плохом и страшном.