Мама-смерть приходит навсегда

Продолжить осмотр ей помешала тяжёлая, размеренной поступь. Кто-то спускался по ступенькам. Тамара Аркадьевна попятилась в самый дальний угол, куда лучи болтавшейся на витом шнуре лампочки если и добирались, то теряли силу, ударившись о мрачный цемент стен.

ГЛАВА 5

– Ну и сволочь этот Вилен!

От возмущения необъятный бюст Нонны вибрирует.

– Теперь понятно, почему он нарезал около тебя круги!

Ташины руки мечутся, как перепуганные зверьки.

Троица сидит под навесом кафе «У Лалиты». Видно, как колеблется раскалённый воздух.

– А он на тебя давно зуб точит…– замечает Таша, и на её личике отражается точь-в -точь адаевская усмешка.

«Пупсик!»-эхом отзывается в Зининой голове. Её так и подмывает поведать бывшим коллегам о подоплёке адаевской неприязни, но она преодолевает соблазн. Довольно и того, что она сболтнула лишнее на фуршете.

А дело происходило во времена Зининой юности.

Она и Вилен вместе заканчивали заочное отделение столичного журфака. Правда, Адаев был на три курса старше. Но сессии совпадали. Как-то раз в ознаменование успешной сдачи экзаменов Вилен притащил в общежитие шампанское. О, он уже тогда изучил Зинины слабости. Соседки по комнате успели разъехаться, и Адаев щедро подливал ей «шампусика» (От этого слова у неё до сих пор изжога) .А когда девушка расслабилась, предпринял попытку раздеть. Но старый сладострастник (разница в десять лет казалась гигантской), допустил промах.

– Пупсик!– прошептал он.

Зина выскочила из койки как ошпаренная. И донжуанский список Вилена остался без очередного «зачёта».

По возвращении в Мирный он пытался возобновить ухаживания, но всякий раз получал от ворот-поворот. Эх, нельзя так ущемлять мужское самолюбие! Ей, дурёхе, не хватило женской мудрости… за что и поплатилась. Вилен принялся пакостить, тормозя публикацию материалов. В ту пору он занимал должность ответственного секретаря и по существу являлся правой рукой редактора. Тексты шли в корзину под самыми разными предлогами: неактуальность, сыроватость и прочее, и прочее. Так продолжалось до тех пор, пока за юную журналистку не вступилась золотое перо «Вестей» Натэлла Модлесская, а в дружеском кругу просто Таша. Она убедила редактора рассматривать статьи Зинаиды Сыропятовой напрямую. А потом молодому специалисту и вовсе подфартило – поступило предложение перейти в пресс-службу УВД.

– А эти затрёпанные выражения типа «кузница кадров», «народная трибуна», «оплот свободы слова».– По мимике Ташиного лица, Зина догадывается: речь снова идёт о редакторе главной городской газеты и его речи на фуршете:– И каждое высказывание- это зеркало, в котором он отражается в лучшем для себя свете.

– Нет худа без добра!-объявляет Нонна, упустившая смысл предыдущего высказывания.-Тебе дали отпуск, при чём сразу после больничного.

– Отгулы!– поправляет Зиночка.– Чтобы перед начальством не отсвечивать.

– Чудненько! Айда ко мне на дачу!

Бывшая машинистка «Вестей города Мирного» способна увидеть светлую сторону даже в ядерном апокалипсисе.

– Непременно! Но сначала наведу порядок в родительском доме.

– А может махнёшь куда-нибудь на море?-предлагает Таша.

– Не соблазняй!-бросает в ответ Зина.

«На море? Одной?»

Нонна, видимо, прочитывает её мысли и меняет вектор беседы:

– А материал-то явно писал не он.

– С чего ты взяла?– воззрилась на неё Таша.

– Прикинь, сколько рукописей прошло через меня? –Нонна перебирает в воздухе пальчиками – сардельками, имитируя печатанье. -Тут не только каждый почерк изучишь, но и стиль.

– Твоя правда!– Ташины руки-зверьки, наконец, находят приют на столешнице.– Вилен не из "борзописцев". Я ведь одно время делила с ним кабинет и была свидетелем: он вымучивает каждую строчку. А эта публикация вышла с исключительной оперативностью. Ещё труп не успел охладеть.

– Ну и что это нам даёт?– нетерпеливо перебивает Зина, отмахиваясь от всплывшего перед глазами тела.

– Мы просто размышляем вслух,– примирительно замечает Таша.

Сегодня она не острит и почти не гримасничает. Сегодня она в роли пай-девочки.

К столику подходит дама в сари. Управляющая кафе по имени Радха, а в прошлой жизни – Юлия, приходится Нонне родной дочкой.

Радха-Юлия складывает ладони в приветственном жесте:

–  Намасте!

Ладони женского трио следуют её примеру. После чего Таша осведомляется:

– Юлечка, давно хотела спросить, а что значит это самое "намасте"?

Юлечка, ничем не выдав своей досады по поводу использования своего мирского имени, с безмятежным видом пускается в объяснения:

– Видите ли, Натэлла, с санскрита это переводится так: " Я вижу тебя !"

Ташины глаза расширяются в фальшивом изумлении. Ей-то не знать про это. А Юлия – Радха, продолжает:

– Это означает, что я вижу в тебе бессмертную душу – атман.

– Какой глубокий смысл!– выдаёт Таша, точно копируя манеру Юлии – Радхи.

А та и бровью не ведёт, а только машинально поправляет ткань на голове. Её

источающий негу голос сообщает:

– У нас сегодня классическое розовое ласси.

– Ласси? Чудное название!– подпрыгивает на стуле Таша, чья импульсивность вновь берёт верх.