Мама Стифлера

И чего это я разоткровенничался? Сам не пойму.

— А у меня две таких радости. Ромка, да Машенька. Маша ещё маленькая у нас, сколько ей, Рома?

— Два годика, и три месяца! — Выпаливает малец, и добавляет тут же: — А у меня тоже восьмого августа день рождения! Дедушка, а приходи к нам в гости, раз у тебя тоже праздник!

Быстрым взглядом замечаю в зеркале как покраснели щёки женщины.

— Ну, что ты, Рома… Дедушке неудобно будет, ему работать нужно, правда?

Надежда в голосе.

Чуть улыбаюсь, и вздыхаю:

— Верно мамка говорит. Работаю я, Ромашка. Да и что мне делать там, на празднике твоём? Там ребятишки будут, друзья твои, а я только мешать вам стану.

— Не будешь!

Ромка, боковым зрением вижу, уже карабкается между передними сиденьями, и шепчет мне на ухо:

— Не бойся, там ещё взрослые будут. Они с мамой и папой будут пиво пить, и газировку кислую из больших бутылок. Ты любишь кислую газировку? Приходи, дедушка. Я тебя ждать буду.

— Остановите возле метро. Рома, скажи дедушке спасибо, и вылезай.

Ну вот и приехали. Метро "Марксистская". Как быстро время пролетело. Аж жаль расставаться.

— А вам вообще куда? — Вдруг у женщины спрашиваю. — Может, я до конца отвезу? Что мальчонке в такую жару в метро задыхаться? И возьму недорого, только за бензин.

Понравились они мне. Мальчишка уж больно понравился. Живчик такой. Непосредственный, самостоятельный.

— Нет, спасибо большое. У меня в метро встреча. Человека подождать нужно. А потом сразу домой. Мы прям тут и живём, вот в этом доме. Так что, спасибо за предложение.

Жаль…

— Ну что ж, — говорю. — Дело хозяйское, раз так. Счастливо тебе оставаться, Ромашка. Мамку береги, и сестричку Машу. Ты ж мужчина?

— Да! — Выкрикивает звонко. — Мужчина, конечно. А ты, дедушка, не забудь про мой день рождения, хорошо? Ты всё помнишь? Наш дом — вон тот. Запомнишь?

— Запомню, сынок, запомню…

— До свидания, дедушка!

Я проводил взглядом две фигурки, которые на моих глазах всосала в себя воронка метро, и посмотрел на себя в зеркало.

Дедушка. Вот и дожили. Я-то себя, где-то в глубине души, считал ещё мужиком ого-го. На меня, бывало, и бабы ещё заглядываются. Ан нет. Дедушка — и точка. Рома сказал. Ромашка-промокашка. Такой не обманет. Видать, и вправду совсем в тираж я вышел. Скоро носки вязать научусь, и кота себе заведу. Барсика. Тьфу ты, ёкарный бабай!

А ведь и вправду, по большому счету, мне по возрасту не в развалюхе этой пылиться, а внуков нянчить. По возрасту — в самый раз. Не ровен час, колымага моя медным тазом накроется, и так-то на одном честном слове барахтается, и что делать? Все кончилась, дедушка, твоя профессия — вот тебе, дедушка, пенсия одна-одинешенька — выруливай как знаешь. Да и что с там с деньгами? Мне много не надо. Меня другое пугает — делать-то что? Дома сидеть, пылью да мхом порастать? Гулять мне что ли на старости лет? Вот и выходит, что я, как те ботинки, вроде вещь нужная — а куда ее применить один черт знает. Так бы хоть внукам пригодился. Или внучкам? Кто его знает — как оно могло бы быть: сын или дочка, внук или внучка, а то ведь и те и другие могли бы быть.

Я встряхнул головой, провёл рукой по небритому несколько дней подбородку, и снова завёл мотор.

На часах уже около четырех: вот-вот город встанет и закипит на жаре. Стало быть, мне тут делать нечего. Если движок не закипит, так я с ударом слягу. Вообще по идее, так и должно бы произойти — за рулем мне помереть. Встать так на Садовом, где-нибудь над Цветным Бульваром или у Маяковки. На вечную стоянку, так сказать. Не дома ж помирать. Там меня с неделю никто не хватиться, а тут хоть и проклянут и последними словами обложат, а все ж таки сразу скорую вызовут. Да и пятерка моя изъезженная мне давно дом заменила. Да прочь эти мысли, надо к дому заворачивать. Мы еще свое повоюем. Сами с собой.

А вот еще один руку кажет. Если не по пути — не повезу, ни за какие деньги. Не хочу по пробкам стоять, как-то с возрастом менее терпеливым становишься.

— На Шмидтовский подвезете? К первому Красногвардейскому?

— Это где ж там такой?

— Где небоскребы строят, может, помните, там раньше улица Узкая была?

Ишь ты! Помнит, как там улица называлась. Видно, из старожилов. Я то сам из этих мест, сначала на Саввинской угол снимал, а потом к Пресне ближе подобрался, в хрущовку. Стало быть, соседи мы с ним — повезло ему, по пути мне.

А мужичок, стало быть, в возрасте. Видно, что те времена помнит. Непривычно: не часто приходиться пенсионеров подвозить. Прыткий такой не по годам, на сидение ловко так запрыгнул, уселся, ремень пристегнул. Тут подчас клиента уговаривать приходиться ремешок-то пристегнуть, чтоб не штрафанули, а этот — сам.

— Машину сами, небось, имеете раз пристегиваться обучены?

— Куда ж теперь без нее, мотаюсь целые сутки — два часа сюда, два часа обратно и так целый день.

— По работе что ли?

— Да куда уж мне по работе, уважаемый? Я уж пять лет, как на пенсии обживаюсь.

Стало быть, почти ровесник мне. Вот как, а так больше полтинника на аванс не выдашь. А он продолжает: