Мамаев омут

Вожатый с ребятами перебрались на опытный участок. Поток больше не бесчинствовал здесь, от него осталась одна лишь сырая глубокая канава, пробороздившая участок.

— Да, наделал ливень беды, — вздохнул Миша и велел Шурке бежать за пионерами, собирать их по тревоге. — Будём приводить участок в порядок. — Он кивнул Вовке. — А ты отправляйся в палату. Переоденься, обсушись!

— А почему он не в форме? — спросил Шурка, подозрительно оглядывая Вовкину домашнюю одежду.

— А он нарочно переоделся… Из-за ливня, — торопливо сказала Нина. — Ведь правда, Вова?

Вовка молчал.

Шурка побежал за пионерами.

Протерев очки, Миша вопросительно уставился на Вовку.

— В самом деле, почему ты в домашней одежде?

Вовка тяжело вздохнул — теперь уж всё равно скрывать незачем.

— Домой я собрался, — с трудом выдавил он. — Сами знаете почему… Нинка вам, поди, всё рассказала… Никакой я не Горелов!

— Та-ак… понятно, — протянул Миша. — А мне и рассказывать не надо. Я уже давно замечал, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Нина только подтвердила это…

— Замечали? — опешил Вовка. — А чего ж из лагеря меня до сих пор не выгнали?

— Выгнать — это проще простого, — задумчиво сказал Миша. — Ты вот о другом скажи… Понял ли ты что-нибудь, пока в лагере жил? Научился ли чему?

Вовка молчал.

— А по-моему, понял, что под чужим именем не проживешь, — продолжал вожатый. — На чужой славе не выедешь. В жизни всё надо самому добывать, без обмана, по-честному.

— Уеду я, коли так. — Вовка безнадёжно махнул рукой. — И пусть дома ребята что хотят со мной делают.

— Разговор у вас, конечно, будет серьёзный. Но уезжать тебе, пожалуй, не стоит. Живи до конца срока, осталось уже немного. И, главное, позаимствуй у ребят всё хорошее, чтоб не с пустыми руками домой вернуться. Да и сам с ними поделись, чем богат.

— А что я умею?

— Садовник говорит, что ты отлично прививать научился. Вот и покажи ребятам.

— Нет, за Горелова я не могу.

— А ты не за Горелова… Сам за себя, за Вовку Ерошина.

— За Ерошина? — оторопел Вовка. — Это что ж… мне признаваться во всём?

— Так ты же, Вова, не робкого десятка, — улыбнулся Миша. — Ливня с грозой не испугался, поток остановил. Вот и испытай ещё один ливень…

В этот же день на вечерней линейке за спасение опытного участка во время ливня вожатый объявил пионеру Вове Ерошину благодарность.

— А сейчас вы узнаете, кто такой Вова Ерошин, — сказал Миша, — и он объяснит, почему две недели жил в лагере под чужим именем и что из этого получилось.

Отряд замер. Из строя вышел Вовка Ерошин и обернулся к ребятам…

Делегат^[1]

Делегат на слёте

Делегаты приезжали загорелые, обветренные, с поцарапанными руками. На вокзале их встречали с оркестром.

Голубые автобусы бежали по городу и пели, как патефоны: делегаты не умели ездить без песен.

В эти дни песни звучали на улицах, в парках, в столовых и даже в бане, куда делегатов водили строем. Но особенно громко доносились они из здания городского театра, на фронтоне которого во всю длину фасада колыхалось длинное кумачовое полотнище — «Добро пожаловать», а вход украшали два огромных фанерных снопа с золотыми колосьями.

В фойе театра была устроена выставка. Пурпурные помидоры, огурцы и кабачки невиданных размеров, тыквы с добрый ушат, огромные кочаны капусты, высокие стебли кукурузы, тугие снопы пшеницы, овса, ячменя, льна, клетки с кроликами и кудахтающими курами и многое другое — всё это как бы говорило: «Смотрите, что могут старательные, умелые руки ребят!»

Шло очередное заседание областного слёта юннатов. Делегаты утопали в мягких бархатных креслах.

На сцене за длинным столом, заваленным подарками для юннатов — книгами, приёмниками, коробками и свёртками, — сидели члены президиума.

Председательствующий — один из секретарей обкома комсомола, молодой парень в белой рубашке с расшитым воротом, — энергично потряс колокольчиком и объявил:

— Областной слёт юннатов продолжает свою работу. Слово предоставляется делегату апраксинских пионеров Алёше Окунькову.

Над ровным рядом ребячьих голов, как из-за ширмы, появился маленький, вихрастый, белобрысый мальчишка и решительно устремился к сцене. Однако голос из президиума несколько охладил его.

— Перед тем как дать слово очередному оратору, есть предложение проделать гимнастику! Возражений нет? — спросил председательствующий.

— Нет! — единодушно ответил зал.

Все встали. Один из членов президиума подошёл к рампе и вытянул руки вверх. Его движение повторили все — члены президиума и делегаты.

Под доносящуюся со сцены команду: «Руки в стороны, ладони вверх, медленный вдох» — Алёша Окуньков поднялся на сцену, взошёл на трибуну и, положив перед собой смятую бумажку — рапорт, стал разглаживать её вспотевшими от волнения ладонями.

Гимнастика завершилась дружными, согласными аплодисментами.