Мамаев омут

Андрей пояснил, что ему уже вчера надо было явиться в районный отдел народного образования, чтобы получить назначение в школу, но вот из-за ребят пришлось задержаться.

— Ну уж, брат, это ты сусликов вини… — начал Василий Прохорович и, не окончив фразы, прислушался к приближающемуся рокоту мотора.

Все повернули головы к калитке. Наступившая на школьном дворе напряжённая тишина сменилась дружным смехом: к школе подъехал на мотоцикле агент-заготовщик Курдюков. Он с недоумением оглядел смеющихся людей, вытер платком голову, шею и, отыскав глазами Василия Прохоровича, направился к нему.

— Я, конечно, извиняюсь, — вежливо обратился Курдюков к председателю колхоза, — тем более у вас здесь какой-то праздник… Дело в том, что, поскольку сейчас конец месяца, я просил бы те три тысячи сусликов…

— Сколько, сколько? — перебил Курдюкова Василий Прохорович.

— Три тысячи… — неуверенно сказал Курдюков и, оглядев стоящих вокруг людей, спросил с тревогой: — Неужели опять ошибка? Значит, не три?

— Не три, — ответил Василий Прохорович. — Да вы почему ко мне обращаетесь? Вы у ребят спросите. — И он лукаво подмигнул пионерам.

Курдюков растерянно посмотрел на ребят, на Василия Прохоровича.

— Непонятно, — прошептал Курдюков.

— Подождите, послушайте, — посоветовал председатель.

Но Курдюков не стал слушать, а отошёл в сторону, присел на край бревна, достал записную книжку и с озабоченным видом погрузился в какие-то расчёты.

На брёвнах под липой сидело несколько стариков и старух. Поглядывая на пионеров, они вели беседу.

— Хорошо ребятишки поработали, — говорила благообразная сухонькая старушка. — Наш Димка раньше всё голубей гонял, а нынешнее лето его от сусликов не оторвёшь.

— Хорошо! Разумно! — подтвердил дед Михей. — Народу польза, и ребятам не в убыток. Мои внучата столько заработали — позавидуешь. «Мы, говорят, дедушка, такой тебе подарок купим…»

— А всё, Устиньюшка, внучек твой постарался, — сказала благообразная старушка.

— У него и отец такой же был, — пояснила бабка Устя. — Живой, затейливый…

— А это правда, что внучек-то уезжает? — спросил дед Михей.

— Уезжает… Сегодня! — вздохнула бабка Устя.

— Жалко, хорошего человека теряем! — покачал головой Михей.

— Едет, едет! — закричала Саня.

И действительно, в конце деревни, поднимая клубы пыли, показался «газик» с брезентовым верхом.

Ваня Сорокин подал команду строиться. Пионеры быстро заняли свои места. Вскоре «газик» остановился около школы, и из него вылез молодой человек. Алёша Окуньков узнал его сразу — это был тот самый работник обкома комсомола, который председательствовал на областном слёте юннатов и вручал ему подарки.

Приехавший поздоровался с Андреем, с колхозниками и направился к пионерам.

— Смирно! — скомандовал Ваня и подал знак Алёше.

Усердно печатая строевой шаг, Алёша с каменным лицом подошёл к представителю обкома. Никогда он ещё так не волновался. Вчера, когда стало известно, что в Апраксине приедет представитель обкома комсомола, пионеры долго спорили о том, кто должен отдать ему рапорт. Саня предложила сделать это Алёше. «На слёте он нахвастал, так пусть теперь исправляет свою оплошность». Алёша всячески отказывался, но ребята согласились с Саней.

— Товарищ представитель обкома! — вскинув руку вверх, сдавленным голосом начал Алёша. — Сводный отряд апраксинских пионеров, совместно с первомайскими пионерами, помогая своим колхозам бороться за высокий урожай, уничтожили за лето три тысячи…

Пионеры, стоящие в строю, зашептались…

Алёша растерянно оглянулся.

Саня с Людмилкой делали ему какие-то таинственные знаки. Димка выразительно шевелил губами, Мишка грозил кулаком.

Недоумевали и взрослые. Василий Прохорович покачивал головой, Андрей, подняв ладони, трижды сжал и разжал пальцы.

«Опять я всё перепутал!» — догадался Алёша, и, покраснев, он наконец-то назвал истинную цифру уничтоженных сусликов:

— Тридцать три тысячи двести семнадцать!

Все облегчённо вздохнули.

Потом заговорил представитель обкома. Он сказал, что за дружную работу обком комсомола награждает апраксинских пионеров переходящим Красным знаменем, и тут же вручил его Ване Сорокину.

Все захлопали в ладоши.

Когда все речи были сказаны, ребята у школьного крыльца окружили Андрея и стали с ним прощаться:

— Не забывайте нас!

— Пишите!

— На будущее лето приезжайте!

— Вы хоть на память нам что-нибудь оставьте!

— Ой, ребята! Я ведь чуть не забыл! — сказал Андрей и, открыв чемодан, достал фотографию.

Она пошла по рукам и развеселила пионеров. С фотографии на них смотрели чумазые, взъерошенные, перепуганные ребята, окружившие дымовую машину «Смерть сусликам». Это был снимок, сделанный Андреем в день его приезда.

— Андрей Петрович, — вдруг всхлипнула Людмилка, потянув его за рукав, — не уезжайте!..

— Ну вот, разнюнилась! — строго сказала Саня и сама зашмыгала носом.

К крыльцу подошли представитель обкома, Василий Прохорович и несколько колхозников.

— Погодите, ребята, — сказал председатель, — мы, пожалуй, Андрея и в самом деле не отпустим.

— То есть как? — не понял Андрей. — Мне же надо…