Мамай. История «антигероя» в истории

В 1369 г. в результате переговоров с венецианцами Мамай был вынужден снизить торговый налог с 4 до 3%,[220]восстановив, таким образом, ставку налога, существовавшую во времена Узбека и Джанибека (до войны с итальянскими колониями в 1344-1346 гг.).[221] Вероятно, и это было сделано для того, чтобы окончательно обеспечить признание венецианцами власти Мамая и его ставленника-хана, а не их сарайских конкурентов. В 1370-е гг. Тана, находившаяся под контролем бекляри-бека, вела активную торговлю, причем не только через венецианских, но и через греческих купцов.[222]

По-видимому, тогда же Абдаллах-хан и Мамай были вынуждены пойти и на другую серьезную уступку — предоставили венецианцам право возводить в Тане укрепления.

Уже в 1370 г. венецианский Сенат своим постановлением выделил средства на постройку в городе небольшой крепости. В 1375 г. укрепленная территория венецианской колонии была значительно расширена: венецианцы оправдывали эти действия желанием защититься от посягательств со стороны генуэзцев, также имевших колонию в Азаке.[223] Этот аргумент, надо думать, убедил Мамая и сделал его сговорчивым: ведь именно в этом году, как мы увидим ниже, он и сам вступил в конфликт с генуэзскими владениями в Крыму.

Больше в источниках нет каких-либо упоминаний о конфликтах Мамая с венецианскими факториями в Причерноморье. Впрочем, нет сведений и о тесных контактах между ними: возможно, кровь Корнаро, пролитая Мамаем и Абдаллах-ханом, так и не позволила перерасти их отношениям с венецианцами в тесный союз и конструктивное сотрудничество.

Более активно Мамай взаимодействовал с генуэзцами, имевшими торговые фактории на южном берегу Крымского полуострова, на котором располагались родовые владения самого Мамая и области, управляемые его основными союзниками в Крыму — Кутлуг-Буги, Хаджи-бека и мангупского князя Дмитрия. Отношения бекляри-бека с генуэзскими колониями также носили противоречивый характер.

Так, еще в первой половине 1370-х гг. Мамай поддерживал вполне миролюбивые отношения с генуэзскими факториями в Крыму, а в 1374 г. лично посетил Кафу (современная Феодосия), где был с почетом принят местной администрацией, а несколько месяцев спустя получил от кафинцев дары — богатые одежды и другие подарки. Сын Мамая и викарий Кафы дают в честь друг друга торжественные обеды и т. д.[224]

Между тем уже в 1365 г. генуэзцы Кафы захватили у княжества Феодоро город Солдайю (современный Судак) с прилегающей к нему округой. Это княжество являлось вассалом Золотой Орды, и формально Мамай должен был бы защищать его в конфликте с внешними врагами. Однако бекляри-бек предпочел закрыть глаза на действия генуэзцев, поскольку сотрудничество с ними было для него более выгодным, чем защита интересов маленького греческого государства. Последствия его вероломного поведения по отношению к феодоритам стали очевидны только к 1375 г., когда Мамай, как мы помним, был окончательно вытеснен из Сарая и стал больше внимания уделять владениям, оставшимся под его контролем, в том числе — Крыму. Неожиданно для себя он обнаружил, что за десять лет, прошедшие с захвата генуэзцами Солдайи, их владения подобрались едва ли не вплотную к его собственной ставке в Солхате, а сами Кафа и Солдайя превратились в хорошо укрепленные крепости!

Бекляри-бек в полной мере понимал опасность, которой ему грозило наличие почти в сердце его владений двух хорошо укрепленных генуэзских крепостей. И чтобы обезопасить себя, принял весьма решительные меры. Прежде всего он конфисковал у генуэзцев 18 селений Судакской долины, которые были захвачены ими в 1365 г. у княжества Феодоро вместе с самим Судаком.[225] Таким образом, Мамаю удалось отодвинуть генуэзские владения от своей ставки в Солхате. Кроме того, он распорядился обнести крепостными стенами город Солхат, что само по себе являлось актом беспрецедентным, ибо золотоордынские города традиционно стен не имели. Причем, по некоторым сведениям, Мамай повелел везти камень для строительства стен из Судака, откуда генуэзцы доставляли его для собственных нужд![226]