Мамалыжный десант (СИ)

Сердитый боец Лавренко двинулся к своему надоевшему хуже пшенки складу, выглянул из траншеи и увидел горящие на дороге машины.

Огнеопасную бутылку Тимофей разумно оставил в траншее, перекидывая за спину автомат, добежал до дороги. Мины сейчас шлепались ближе к первой линии траншей, можно было не опасаться. Сначала казалось, что машины подбиты, потом боец Лавренко осознал, что грузовики столкнулись, а подбита только одна. Вот не повезло шоферам. Тент направлявшейся к переправе полуторки уже порядком полыхал, встречный грузовик – сероватый, трофейный – парил пробитым радиатором, в кабине слабо ворочался окровавленный водитель. Тимофей распахнул дверь:

– Жив?! Вылезай, не сиди.

– Нога… ногу мне…

Да, человеку повезло меньше, чем его тупоносому грузовику. Тимофей помог водителю сползти на землю, уложил в кювет. Бедро у шофера порядком кровило.

– Пережми, я щас.

– Пакета нет, – стонал раненый.

Тимофей, не оглядываясь, кинулся к горящей полуторке – в кабине, навалившись на баранку, сидел водила. Стоило распахнуть дверцу, как боец сам безвольно и охотно повалился на руки. Боец Лавренко закряхтел – тяжелый. С трудом оттащил в сторону, еще кобура нагана за бурьян цеплялась, якорем тормозила.

– Полежи-ка, – прохрипел Тимофей бесчувственному раненому и метнулся к грузовику. Если там снаряды или что вроде того, долбанет, так что… А склад-то КНН в двух десятках шагов.

Полуторка горела чадно, но это пока только промасленный тент пылал. Тимофей принялся сдирать-срезать со стоек брезент, благо штык висел под рукой. Для начала полыхнуло в лицо так, что боец Лавренко завопил матом. Но клинок штыка был наточен в бритву, горящие клочья поддавались, удавалось вышвыривать их из кузова сапогом.

– Партизан, там чего? – заорали снаружи.

– Не ссыте, пустая машина. С той стороны тент дерните!

Горящий тент с треском пополз на сторону, его оттащили подальше от машины.

– Ну и где вы… ходите?! – задыхаясь, спросил Тимофей у артразведчиков.

– Так, а если машина груженая и того…? – справедливо заметил Толич.

Тимофей, не отвечая на глупые вопросы, свалился с дымящего кузова, принялся неловко расстегивать штаны – левое обожженное запястье жгло немилосердно. Следовало срочно обработать старым народным способом. Боец Лавренко напрягся, замычал от боли, но продолжил, ибо должно стать легче.

– Что тут? Шофера живы? – вопросил подбежавший офицер.

– Ранены. Один тяжко, – откликнулись оказывающие помощь раненым артиллеристы.

– Иван, за руль сядешь, раненых в санбат, а машину обратно. Понял? – распорядился старший лейтенант-корректировщик. – Партизан, ты как?

– Виноват, товарищ старший лейтенант, – Тимофей пытался застегнуть шаровары.

– Да ладно, лечи, что я, не понимаю. Молодец, видели, как ты на машину запрыгнул. Спас транспортное средство, проявил личную сознательность. Я скажу, чтобы на тебя наградной написали. Сейчас езжай с Ванькой в санбат, там тебе руку посовременней обработают, а потом сюда вернетесь. И чтоб не заблудились, нам машина позарез нужна. И живее, живее, бойцы!

– Понял, – Тимофей, кусая губы, укачивал зверски пекущую руку.

Раненых загрузили в еще дымящий кузов, Лавренко забрался на сидение – крови тут хватало, но шаровары, они, наверное, все равно уже никак не отстираются.

Иван – щуплый, но ловкий ефрейтор – сразу газанул.

– Тимка, где санбат, знаешь?

– Чего там не знать? По дороге, а у двух столбов направо к роще.

– Ну, покажешь. А ты, брат, отчаянный – мы только глядь, а ты уже в кузове, тент рвешь. Вообще страху нет, а?

– Ума нет. Был бы умный с рукавицами ходил, – пробурчал Тимофей, баюкая руку. – Не гони так, раненые все ж в машине.

– Так пусть потерпят, а то догонит нас снарядом, враз все отмучаемся, – но водитель все же сбавил скорость. – А мне еще вернуться нужно, сам слышал.

– А чего за срочность?

– Так приказ. Отходим на левый берег.

– Вот тебе раз. И чего вдруг? – Тимофею стало неуютно.

– Немец поднапер, уже слишком близко. Батареям работать несподручно. Мы все же дальнобойные. Не боись, с того берега поддержим, нашу работу еще услышишь. Твою ж…

Машина выкатила ближе к берегу, и с высоты стало видно переправу. Сначала показалось, что там вообще все сплошь горит. Нет, конечно, не все. Черные клубы дыма поднимались от двух бензовозов, разбитых прямо на понтонном мосту. И на левом берегу что-то горело, сквозь дым сверкали вспышки разрывов. В толкучке и дымах пытались разъехаться машины и повозки, мелькали пригнувшиеся крошечные фигурки людей. Снова замигало, донесся стук зениток – орудия, уже не особо замаскированные, среди скопища воронок и развороченных обрывков масксети, открыли огонь.

– Летят, Ваня, не стой – призвал Тимофей.

Машина покатила дальше, Лавренко показал где сворачивать.

– И где тут столбы? – удивился, крутя баранку, водитель.

– Раньше были столбы. Вон воронка, а вон щепки. Но для меня все равно примета.

– Верно, ты же местный.