Мамин интеллект: Как рождение детей делает нас умнее

Один из экспериментов проводился в 2003 году в Японии, в Университете Окаямы, группой ученых (в числе прочих трех матерей) под руководством Казухито Томизавы. Специалисты вводили окситоцин в мозг мышей, ранее не беременевших. Затем, воспользовавшись идеей Кинсли и Ламберт, экспериментаторы ставили перед мышами, обработанными окситоцином, задачи на пространственное обучение. Грызуны искали пищу в восьмиконечном радиальном лабиринте, причем лакомство содержалось лишь в четырех отсеках. Зверьки, получившие инъекции окситоцина, гораздо лучше запоминали, где содержится награда. Затем исследователи ввели в мозг мышей, уже несколько раз приносивших потомство, инъекцию окситоцинового антагониста. Результат прохождения грызунами лабиринта ухудшился.

Томизава с коллегами опубликовали результаты эксперимента в журнале Nature в апреле 2003-го. Они описали явление, которое наблюдали в гиппокампе мышей, получавших инъекции окситоцина, а также мышей, приносивших несколько пометов: длительную, долговременную потенциацию. Долговременная потенциация – физиологический маркер формирования долговременной памяти: это реальное усиление синапсов, обрабатывающих информацию. Новость взбудоражила общественность. Томизава вдохновенно предположил, что однажды окситоцин позволит бороться со старческой потерей памяти, проявляющейся, в частности, при болезни Альцгеймера. «Читатели обоего пола теперь осведомлены об еще одной причине… зачем стоит заниматься выработкой драгоценного окситоцина», – написали три эрудированных рецензента.

В том же году специалист по поведенческой неврологии Рутгерского университета Трейси Шорс представила результаты собственных исследований, показывающие, что молодые матери, судя по всему, защищены от стресса, который в ином случае мог бы отрицательно сказаться на их памяти. Шорс предполагает, что данный феномен также связан с действием окситоцина. В предыдущем эксперименте Шорс продемонстрировала, что нерожавшие самки крыс обучаются менее эффективно после стрессовых ситуаций. Также она знала о наблюдениях, подтверждающих, что у кормящих женщин смягчена реакция на стресс. В данном случае Шорс провела тест на крысах-матерях. Сначала грызуны подвергались воздействию: их помещали в закрытую прозрачную плексигласовую тубу; затем, используя классическую методику Павлова, Шорс стимулировала их веки минимальным электрическим разрядом – в тот же момент, когда раздавался звуковой сигнал. Измерив, сколько времени ушло у крыс на то, чтобы начать моргать в ответ на звук, она обнаружила: матери обучаются быстрее, чем подвергавшиеся аналогичному стрессу нерожавшие самки.

Шорс считает, что эта «уникальная комплексная реакция» спасает молодых матерей от перегрузки, позволяет лучше заботиться о потомстве. Ее предположение относительно «гормона объятий» основывается на том факте, что окситоцин подавляет выработку гормонов стресса, глюкокортикоидов. Именно из-за них при длительном долговременном напряжении иногда повреждается гиппокамп. В частности, они ослабляют способность клеток восстанавливаться после ударов и припадков.

Роберт Сапольски, профессор биологи из Стэнфорда, международный эксперт по вопросам стресса, автор революционных исследований по глюкокортикоидам, согласен с тем, что окситоцин – это, возможно, рука помощи, протянутая млекопитающим самой матерью-природой. В качестве примера он рассказывает о мигрирующих птицах. Пернатые, регулярно совершающие перелет с Калифорнийского полуострова в Арктику, переносят очень низкие температуры без какого бы то ни было повышения уровня гормонов стресса, отмечает он и добавляет: «Это поразительно. Но если задуматься как следует… Ведь для этих птиц низкие температуры – обыденность. Если бы они выдавали в ответ стрессовую реакцию, то попросту не выжили бы». Сапольски предполагает, что у всех животных есть встроенные механизмы, позволяющие функционировать в определенной среде, и окситоцин у млекопитающих матерей может служить той же цели – регулировать ожидаемо высокий уровень напряжения, чтобы он не подавлял (по меньшей мере не подавлял катастрофически) мыслительные способности. «Каким-то образом млекопитающие пришли к этому, ведь процесс познания – отличная штука, которая пригождается, когда от тебя зависят маленькие иждивенцы», – говорит он.

Нам еще многое предстоит узнать об окситоцине и человеческом мозге, в частности, потому что изучать окситоцин в мозге человека очень сложно. Хотя измерить уровень гормона в крови относительно легко, окситоцин не преодолевает так называемый гемато-энцефалический барьер; таким образом, мы до сих пор не знаем, сопоставим ли уровень гормона в крови и в мозге. Команда немецких ученых провела эксперимент с назальным спреем, доставлявшим окситоцин в мозг. Но в 2004 году спрей не был в наличии в США, а это означает, что, пока специалисты не найдут способ измерить содержание гормона в мозге лучше спинномозговой пункции, набирать добровольцев будет непросто.