Мамочка в законе

Наконец он остановился перед подъездом элитного, только что отремонтированного дома. Роскошный фасад, дорогие стеклопакеты в окнах, видеокамера над дверью — все говорило о благосостоянии жильцов. Не прошло и минуты, как из подъезда выпорхнула дама в роскошной шиншилловой шубе. Впрочем, сказать, что она выпорхнула, было не совсем правильно. Дама была весьма в теле и обладала грацией молодого носорога.

Зайкин выскочил из машины навстречу ей, протянул букет и запечатлел на пухлой щечке поцелуй. Затем он помог своей избраннице забраться в машину, вернулся на водительское место и поехал дальше.

Леня был чрезвычайно заинтересован: он явно наблюдал Василия Петровича за работой и не мог не признать его высокого профессионализма.

Синий «Фольксваген» остановился перед роскошным особняком, в котором недавно разместился популярный театр «Петербург-балет». Улица перед театром была заставлена дорогими автомобилями: видимо, сегодня здесь собрался весь городской бомонд. С некоторым удивлением Маркиз прочел на афише, что в театре идет «Пиковая дама».

Зайкин со своей шиншилловой спутницей исчезли в фойе. Леня, которого разбирало любопытство, поставил свою машину на свободное место и тоже направился ко входу, рассчитывая, что сможет достать билет у перекупщиков. Действительно, к нему тут же приблизился вертлявый молодой человек и процедил сквозь зубы:

— Билетики нужны?

— Один возьму, — отозвался Маркиз, — сколько?

— Триста, — сообщил перекупщик.

Леня немного удивился такой доступной цене и протянул парню три сторублевых бумажки.

— Дядя, ты что — с дуба рухнул? — Парень смотрел на него, как на ненормального. — Они в кассе по три тысячи!

— Так ты же сам сказал — триста!

— Триста баксов, тундра!

Леня немного поскучнел, но полез в бумажник — ему хотелось проследить за Зайкиным. Отдавая парню деньги, он примирительно проговорил:

— Не кипятись, я ваших цен не знаю… триста так триста.

Жучок протянул ему билет и негромко, но достаточно внятно пробормотал:

— Понаехали тут… с буранных полустанков!

* * *

Войдя в зал, Леня понял, что билеты на этот спектакль действительно не могли стоить триста рублей: вокруг прохаживались женщины в вечерних платьях, сверкая бриллиантами и обнаженными плечами, и мужчины в дорогих костюмах от престижных итальянских дизайнеров. Зал был не очень велик, и Маркиз вскоре нашел Зайкина и его спутницу. Они сидели во втором ряду, вполголоса переговариваясь. К счастью, Ленино место было недалеко от них, и можно было спокойно вести наблюдение.

Прозвенел третий звонок, и бархатный занавес медленно поднялся.

Леня недоверчиво уставился на сцену.

Декорации изображали Красную площадь с Мавзолеем посередине. На Мавзолее выстроились в ряд высшие партийные руководители, а по сцене — то есть по площади — двигалась толпа рыдающих граждан. Вскоре стало ясно, что на сцене разворачиваются похороны Сталина. Леня никак не мог понять, при чем здесь «Пиковая дама», хотя оркестр действительно исполнял хорошо знакомую музыку Чайковского. Наконец зазвучал дуэт Лизы и Полины. Обе девушки оказались комсомолками и стахановками. Узнав, что Герман — капитан госбезопасности, Леня окончательно заскучал и перестал следить за действием, сосредоточившись на объекте своего наблюдения.

Кое-как дотянув до антракта, Леня протолкался поближе к Зайкину, чтобы не выпускать его из поля зрения. Спутница Василия скрылась в дамской комнате. Зайкин вместо того, чтобы дожидаться ее, неторопливо вышел в фойе. Леня издали с интересом наблюдал за его действиями. Он заметил, что в том же направлении двинулась едва ли не половина зрителей — видимо, сочетание Чайковского с советской тематикой не одному Лене показалось несъедобным, и богатенькая публика, отметившись на модной премьере, решила отправиться в более привычные места, где можно послушать что-нибудь более доступное — например «Блестящих» или «Руки вверх».

В гардероб выстроилась небольшая очередь. Зайкин с самым скромным видом пристроился в ее конец. Леня наблюдал за ним из-за колонны. Когда подошла очередь Василия Петровича, он протянул гардеробщику два номерка, получил свое пальто и шиншилловую шубу дамы и растворился в толпе перед выходом.

Маркиз усмехнулся, представив растерянность толстушки, когда она обнаружит одновременную пропажу и кавалера, и шубы, и подумал, о чем она будет больше сожалеть.

Зайкин и его бизнес были ясны как на ладони. На взгляд самого Лени, обманывать глупых, некрасивых богатых женщин — недостойное занятие: скверно эксплуатировать естественное стремление к счастью.

Сам Леня был настоящий джентльмен и всегда следовал незыблемому принципу: никогда не обижать женщин и детей.

Леня вышел на ступени перед выходом из театра и увидел, как Зайкин, с большим пакетом в руках, сел в синий «Фольксваген» и неторопливо вырулил со стоянки — видимо, он нисколько не спешил, уверенный, что его спутница все еще «пудрит носик». Леня проследил за ним и вернулся в фойе. Он хотел одеться и тоже отправиться домой — сегодня больше ничего интересного уже не удастся узнать.