Мамочка в законе

— Понятия не имею! — мамочка пожала плечами. — Всегда тебе говорила, еще с детства: маме ты можешь сказать все! Ведь я никогда тебя не ругала за мелкие шалости! Ты же решил жить своим умом, как будто родная мать когда-нибудь учила тебя плохому! Пойти на кражу! Да еще заказную кражу! Да если бы все раскрылось, твой Иван Павлович сдал бы тебя за милую душу! Ну ничего, хорошо, что у тебя есть я, моего сына есть кому защитить. Этот старый дурак небось уже пожалел, что с тобой связался!

— Что ты с ним сделала, мама? — в испуге закричал Вася. — Ты переехала его на машине, как Люсю?

— Люсю я не успела переехать, — зловеще заметила мамочка, — ты зачем-то ее спас. Да не трясись ты! — прикрикнула она, заметив, что Вася забился в угол и смотрит на нее со страхом. — Жив твой Иван Павлович, только немножко в помойке повалялся. Ему наука: не воруй! Точнее, не впутывай моего сына в неприятности!

— Мама, ты меня удивляешь… — только и мог сказать Вася.

— А знаешь ли ты, дурак этакий, — окончательно разъярилась мамочка, — что за тобой устроили самую настоящую слежку? И если бы я не вмешалась…

— Что ты сделала? — вскричал Вася, уже зная в глубине души мамочкин ответ.

Но мамочка неожиданно осознала, что они с Васей орут друг на друга, находясь в прихожей, и что, хотя двери у них крепкие, для чуткого соседского уха это не является преградой.

— Это обсуждению не подлежит! — твердо сказала мамочка, подобрала с полу истоптанную кепку и отправилась переодеваться.

Через некоторое время на кухне крутилась милая пожилая дама. На мамочке был другой домашний костюмчик — темно-розовые широкие брюки и куртка того же тона, но в клеточку. На ногах у мамочки были теплые домашние тапочки в виде розовых же мышей с черными блестящими носиками. Мамочка сервировала ужин и напевала старое танго из репертуара Изабеллы Юрьевой:

— Мне сегодня так грустно, слезы взор мой туманят…

Она сделала пируэт и поглядела на свое отражение в стеклянной дверце кухонного шкафа. Жизнь была не так уж плоха. Седые аккуратно подстриженные волосы очень шли к розовому костюму.

— Васенька, иди ужинать! — крикнула она.

Вася явился не сразу. Мамочка перекладывала на тарелки куски мясного рулета.

— Я пишу к тебе снова, — пела мамочка. — Слезы каплют на строчки…

Вася поглядел, как тапочки в виде розовых мышей отплясывают на полу танго, и обреченно сел за стол. Есть ему не хотелось.

Спал той ночью Вася плохо. То есть совсем не спал. Он думал. Мысли его были невеселые. Васю терзала обида. Подумать только, он столько сделал для мамочки! Он молча, не жалуясь, работал, он создал ей вполне сносную жизнь, он, в конце концов, рисковал своей репутацией, а она обозвала его идиотом и форменным болваном. Ужасное время. Чего ждать от других, если даже родная мать оказалась неблагодарной… Тут Вася вовремя опомнился и даже в мыслях решил не уточнять кем.

Вместо этого он стал размышлять, как бы ему хапнуть у дочки Сигильдеева побольше денег и уехать. Вот так, пускай тут мамочка справляется сама. Вася думает, что она не пропадет. В крайнем случае, извозом подработает к пенсии, машину она отлично водит…

* * *

Наутро после знаменательной встречи с Василием Люся вышла прогуляться. Чувствовала она себе после вчерашнего, как ни странно, бодрой и энергичной. Обида на Васю, дремлющая где-то в глубине души, вчера нашла себе выход, и теперь Люся с удовлетворением вспоминала, какое у него было лицо, когда она била его сумочкой. Жалкий, трусливый ворюга! Но какой обаятельный… какой милый…

Тут на Люсино чело набежала тень. Однако солнышко сегодня светило так ярко, как будто вопреки календарю наступила весна, и Люся решила не расстраиваться. Она даже улыбнулась какому-то молодому человеку, шедшему навстречу, улыбнулась просто так. Молодой человек же отчего-то нахмурился и ускорил шаг. Удивительно невежливые попадаются люди на улице, вздохнула Люся.

— Не расстраивайтесь, — услышала она вкрадчивый негромкий голос, — он вас не стоит…

Люся скосила глаза и увидела рядом с собой мужчину лет тридцати пяти весьма приличной наружности. Одет был мужчина в черное кашемировое пальто и шляпу. Волос его из-за шляпы не было видно, но над губой Люся отметила узенькие черные усики, из чего сделала вывод, что мужчина — брюнет. Пальто, конечно, было дорогое, но шляпа… То есть Люся не сомневалась, что шляпа тоже дорогая, но кто в наше время носит шляпы? Только киноактер Михаил Боярский, Люся не очень его любила за хриплый прокуренный голос. И потом эти усики… Бабушка в детстве внушила Люсе мысль, что брюнеты с усиками очень подозрительны, и молодой девушке нужно держаться от них подальше. Бабушки давно нет, и Люся уже не слишком молода, но вот поди ж ты, тип в шляпе не внушает ей доверия. К тому же это черное кашемировое пальто, у Василия такое же…

— Что вам угодно? — сухо спросила Люся, видя, что тип в шляпе не отстает.

Бабушка утверждала, что после такой отповеди подозрительный брюнет обязательно должен смешаться, пробормотать извинения и сгинуть с Люсиных глаз. Не тут-то было. Тип в шляпе нисколько не смутился.