Мамонты

Что ж, вполне логично: ведь это совместная постановка, советско-американский проект. Как было бы славно, если б в этой ленте блеснул талант всемирно известной балерины, русской по рождению, но совершенно не известной на ее родине!..

Сдается, мы близки к разгадке.

Но что, в таком случае, означает другой фотоснимок, привезенный Тёмкиным из-за океана?

Тот, где она в белой шали, накинутой на голову, с печально опущенными долу глазами… Что означала эта меланхолическая фотография? Она такая в жизни? Или это роль? Но какая роль?

А что, если это заявка на роль баронессы фон Мекк, Надежды Филаретовны фон Мекк, благодетельницы, незримого ангела-хранителя Чайковского? Ведь по жизни и по сюжету они существовали порознь, между ними никогда не было непосредственного контакта. Эта драма полна смысла уже сама по себе.

Однако эту роль в кинофильме «Чайковский» проникновенно сыграла Антонина Шуранова.

Что же помешало Дмитрию Тёмкину и Тамаре Тумановой осуществить их вероятный замысел?

Что произошло в промежутке между проектом совместной постановки и его реальным производством?

И опять мне остается лишь поделиться догадкой.

Фильму помешал другой фильм. Несыгранную роль перечеркнула другая, сыгранная…

Аккурат в шестьдесят шестом году, в самый разгар хлопот Дмитрия Зиновьевича Тёмкина на «Мосфильме», на экраны мира вышла кинокартина Альфреда Хичкока «Разорванный занавес» (Torn Curtain), о которой в нашем Кинословаре 1970 года сказано коротко и внятно: антисоветский фильм.

Одну из ролей в этом фильме сыграла Тамара Туманова.

Бегло перескажу события этой ленты, посвященной весьма актуальной и зловещей теме того времени: охоте за секретами ядерного оружия. Американский ученый Майкл Армстронг (его сыграл Пол Ньюмен) приезжает в Европу на конгресс физиков, откуда его вместе с ассистенткой по имени Сара-Луиза умыкают советские и гэдээровские шпионы, увозят в Восточный Берлин, а затем в Лейпциг, чтобы вытрясти из него всё, что знает… Но как бы не так! Удалой Армстронг сам раскалывает тутошнего старчика-ядерщика и, считав с доски хитроумные формулы, убегает вместе с Сарой-Луизой восвояси… «Хватайте их! Это — американские шпионы…» — кричит по-русски с палубы корабля, указывая на плывущие в волнах головы беглецов, некая фуриозная дама в черных патлах, то ли из «Штази», то ли из КГБ, у которой в титрах нету ни имени, ни фамилии, а лишь шпионская кличка — Балерина…

Неужто эти черные патлы, похожие на черные перья, режиссер позаимствовал у балетной роковой Одиллии?

Вы уже догадались, кто сыграл Балерину в этом фильме.

Вы уже смекнули, что этот фильм так и не появился на наших экранах.

Повальный шпионаж. Шпион на шпионе. Двойные, тройные, серийные шпионы… погони, убийства, газовые духовки, трупы, зарытые у порога… сплошной Хичкок!

Полагаю, что сами создатели этого фильма были вусмерть напуганы собственным творением.

Думаю, что и сама исполнительница роли Балерины догадывалась, что теперь ей на «Мосфильме» ничего не светит.

А тут еще — мое неосторожное письмо.

Я спросил сестру:

— Вы не были знакомы с Дмитрием Тёмкиным?

— Была. Однажды в Лондоне он приходил ко мне в гости вместе с Джерри Севастьяновым, нашим общим другом. Между прочим, Джерри — племянник Станиславского…

— А о чем вы разговаривали?

— Сейчас уже не помню.

В воспоминаниях сестры ее последняя встреча с отцом запечатлена в нескольких деталях, подчас случайных, но милых, а подчас — очень ёмких, не по-детски глубоких.

Она рассказывает, как отец, вновь появившись в Париже, тайком от матери повел ее в магазин «Галери Лафайет» и там одел во всё новое с головы до пят: купил пальто, платья, туфли, кожаную сумку, забавных кукол… новые туфли были тесны, жали девочке пальцы, но она решила терпеть, чтобы этой болью умилостивить святых… чтобы ценой этой жертвы сохранить отца.

Ночи напролет родители спорили. Иногда этот спор делался чересчур резким, мама плакала. Тогда девочка забиралась к ним в постель и чувствовала, как рука отца тянулась к плечу жены, как он притягивал к себе ее голову.

«… Я просто ложилась между ними и обретала комфорт, тепло, покой в близости к этим двум людям, которых любила больше жизни», — признается она.

Что было причиной ночных споров?

Отец попрежнему настаивал на том, чтобы они вместе с ним ехали в Советский Союз.

Анна же не хотела и слышать об этом.

Сколь ни удивительно, важным звеном раздора было обучение маленькой Тамары в балетной школе.

Глава аккерманского рода Христофор Чинаров всё еще гневался из-за отъезда в Париж дочери Анны, ее супруга, бравого офицера, в котором хотел видеть преемника семейного дела, но тот не оправдал надежд, а также чернявенькой любимой внучки по прозвищу Жук, — он никак не хотел и не мог примириться с подобным вероломоством, с предательством интересов рода.

Единственным оправданием, которое родители могли привести в ответ, была балетная школа Тамары: ведь в Аккермане такой школы отродясь не было, а в Париже — целых три, если не больше… Где же еще учиться талантливому ребенку!