Мамонты

А напротив, через улицу — то, что принято называть южным двориком: невысокие строения, впритык друг к другу, с открытыми верандами, чердачными надстройками, навесами, столами, скамейками — всё это обступает покоем клочок утоптанной земли. Такие дома, такие дворики можно увидеть в Киеве, Харькове, Полтаве, в южных странах — Болгарии, Румынии, Югославии.

В них, кроме хозяев и хозяйской родни, всегда полно приживал, постояльцев, сменяющихся по мере движения самой жизни.

Тут я и родился 25 декабря 1927 года.

То есть, родился я, как и положено, в родильном доме, где-то на окраине Одессы, но этот неказистый домишко на Гимназической улице и был моим первым домом, родительским кровом, — и я отвешиваю ему запоздалый земной поклон.

Мой старший внук Антон с раннего детства проявлял интерес к высоким материям — философии, эзотерике, оккультизму.

Лет десяти, однажды на прогулке обратился ко мне с вопросом, наверное, мучившим его:

— Дед, я не буду спрашивать тебя, как я родился, я про это всё уже знаю… Ты лучше скажи мне: зачем я родился?

Застигнутый врасплох, я хотел было отделаться шуткой, вроде «чтоб хорошо учиться», но потом, всё же, пустился в рассуждения о человеческом назначении, наблюдая искоса вежливую скуку на лице мальчика.

Тогда, рассердившись на него и на себя, я сказал с несвойственной мне жестокостью:

— Зачем? Но природа не знает целесообразности!

— Ну, это хоть толково. Это хоть понятно, — вздохнул с облегчением внук.

Вряд ли моих родителей заворожила эта дата — двадцать пятое декабря, праздник Рождества Христова по новому стилю.

Они не усмотрели в этом повода перечить нравам безбожного времени. В лучшем случае это их умилило, а то и просто позабавило.

Двухнедельная разница между Юлианским и Григорианским календарем позволяет русским людям в охотку справить Новый год и по-новому, и по-старому.

Однако праздник Рождества православная церковь велит справлять неукоснительно по старому стилю. Так и справляют — седьмого января.

Я же всегда испытывал угрызения совести от того, что угодил со своим днем рождения под самый Новый год: и так у домочадцев хлопот полон рот — нужно закупать снедь и питье для новогоднего стола, бегать по магазинам, стоять в очередях, жарить-парить. А тут на тебе: в канун праздника еще и день рождения, вот уж некстати…

Лишь однажды на своем веку я ощутил причастность к величию этого дня.

В декабре 1972 года я оказался в Бейруте.

Вместе с таджикским поэтом Мумином Каноатом и переводчиком Владленом Чесноковым мы уже побывали в Алжире и Тунисе, где наводили контакты с арабскими писателями, а в ливанской столице нам предстояло участвовать в открытии Магазина советской книги.

Это было частью программы празднования 50-летия СССР (уточню: не очередной годовщины Октябрьской революции, а именно пятидесятилетия провозглашения Советского Союза — этой дате придавалось исключительное значение, и не только в родном отечестве, но и во всех странах мира раскручивались торжественные мероприятия).

Однако, как водится, техника подвела. К назначенному сроку оборудование магазина не было завершено, хотя занимались этим делом не русские и даже не ливанские умельцы, а итальянцы.

Пришлось дожидаться, покуда вобьют последний гвоздь и расставят на полках товар.

Но мы, конечно, не томились от безделья, от скуки.

К тому же чрезвычайным и полномочным послом СССР в Ливане был Сарвар Алимжанович Азимов, узбекский прозаик, отнюдь не гнушавшийся своей принадлежностью к писательской братии, а наоборот, с подчеркнутым уважением относившийся к коллегам по перу.

Нас возили к развалинам Баальбека, где в античных пропилеях гулкое эхо взывало к сообразности речей. А тысячетонные плиты Баальбекской платформы заставляли размышлять не столько о том, откуда они, эти плиты, взялись, сколько о том, откуда взялись мы, люди-человеки, на безгрешной до нас земле.

Мы бродили в толчее восточных базаров Бейрута, дивясь пестроте товара, разноликости торговцев, разноязычию торга, где наперебой звучала арабская, армянская, курдская, греческая, французская речь — и вдруг возникала догадка о том, что и до нашей северной разноплеменной державы, празднующей ныне свой полувековой юбилей, существовали ее древние подобия, причем они жили веками, меняя свои названия, уклады, символы веры, обычаи и законы.

Именно здесь, на выжженных солнцем нагорьях: Финикия, Вавилон, империя Александра Македонского, Эллада, Золотой Рим, Византия, Халифат, княжества Креста Господня, империя Османов…

Однажды ночью, гуляя по Хамре, мы встретили знаменитого иракского поэта Мухаммеда Махди Аль Джавахири, коротающего в Бейруте свою политическую эмиграцию.