Мамонты

— Но больше всего мне понравился фильм «Председатель»!

— Да, конечно, — обрадовался я тому, что у этой ленты появился еще один поклонник. — Но, видите ли, там изображен колхоз, сначала отстающий, а потом передовой. Это, пожалуй, далековато от нашей темы — музыкальной классики…

— Можем ли мы заказать сценарий Юрию Нагибину? — поставил вопрос ребром продюсер с американской стороны.

Я уже излагал историю создания фильма «Чайковский» в своей недавней повести «Кавалеры меняют дам», посвященной замечательному русскому писателю Юрию Нагибину, дружбой с которым меня одарила судьба.

Здесь повторю лишь то, что сопутствует легенде о Тамаре Тумановой.

И еще поведаю о неожиданном — подобном чуду! — продолжении, которое обрела эта легенда.

Дмитрий Зиновьевич Тёмкин часто рассказывал мне о своих именитых знакомцах в Америке.

— Я живу в Беверли Хиллс, — говорил он. — Вы знаете, что такое Беверли Хиллс?

— Слыхал. Это в окрестностях Голливуда, в Калифорнии.

— Да, это самое лучшее место в Голливуде! Там живут многие русские, очень известные люди. Моя соседка — Тамара Туманова, балерина. Она снималась у Джина Келли в фильме «Приглашение к танцу», там она играет и танцует вместе с ним… Вы видели этот фильм?

— Нет. Но у меня есть кадр из «Приглашения к танцу» с Тамарой Тумановой, я вырезал его из польского журнала…

— Значит, вы знаете о ней?

— Кое-что знаю. Дмитрий Зиновьевич, когда вы летите в Штаты?

— Через два дня. Но потом я опять вернусь в Москву.

— О’кэй, — сказал я.

Дома торопливо перебрал фотографии в старом бюваре мамы.

Где-то здесь, где-то здесь, обязательно должно найтись!.. Я очень хорошо помнил эти фотографии, помнил с младенческих лет.

И нашел.

Это были великолепные снимки, на которых мелким шрифтом было вытеснено имя мастера и адрес его ателье: Eichart, 48, Bd de Clichy, Paris.

На снимках была девочка, темноволосая и темноглазая. На одном из них — с белым бантом на макушке, в обнимку с собакой, пойнтером в блестящих лохмах, высунувшим от жажды и волнения язык. Здесь ей лет пять. На другом она, примерно, двенадцатилетняя, в балетном тренировочном трико. Еще снимок: с обнаженными плечиками, ниже которых печать размазана, чтобы скрыть приметы взросления.

Была и фотография ее матери — Анны Христофоровны Чинаровой, дамы тоже темноволосой, густобровой, вероятно с примесью южных кровей, армянских или грузинских.

Я помнил, что была еще одна фотография: на ней, в бутафорском самолетике с пропеллером, какие держат в фотосалонах специально для тех, кто пожелает сняться в забавном ракурсе, — в этом самолетике сидели друг за дружкой всё та же девочка с бантом, всё та же дама с примесью южных кровей, и еще мужчина лет тридцати, темный шатен с залысинами у высокого лба, с сухощавым лицом, умными глазами.

Счастливое семейство: мой отец Евсей Тимофеевич Рекемчук, его первая жена — Анна Чинарова, их дочь Тамара.

Последняя фотография исчезла при странных обстоятельствах, о которых я уже рассказывал: была выкрадена либо уничтожена.

А другие остались в бюваре.

Почему-то они оказались не у моего отца, а у моей мамы. Наверное, она забрала их с собой, покидая Киев, стараясь досадить уже бывшему мужу, давая ему понять, что у него нет прав на прошлое — ни на дочь, ни на сына, — что у него есть только сомнительное будущее…

С того дня, когда мама впервые показала мне фотографии девочки с бантом, девочки в балетном трико и девочки с плечиками, я знал, что она — моя единокровная сестра, что она живет в Париже, что она балерина, что ее зовут Тамара Туманова.

За пределами раннего детства ничто не вызывало вопросов.

Тамара Туманова училась в балетной школе Ольги Преображенской. Одиннадцатилетней девочкой была приглашена самой Анной Павловой в ее труппу (впоследствии она сыграет Анну Павлову в американском фильме, посвященном судьбе великой русской балерины). Блистала на подмостках Гранд Опера, Ковент Гарден, Ла Скала. Работала с Джорджем Баланчиным, Сержем Лифарем. Была знакома с Глазуновым, Прокофьевым, Стравинским. Водила дружбу с Пикассо, Шагалом, Хемингуэем. Вышла замуж за известного кинопродюсера Кейси Робинсона, танцевала, играла в фильмах…

Не страшновато ли распахивать братские объятия звезде такой величины?

Но, в конце концов, мой интерес мог объясняться просто-напросто тем, что в семейном альбоме совершенно случайно оказались фотографии девочки, которая стала впоследствии известной балериной.

После долгих размышлений я отобрал два снимка: тот, где она с бантом и собакой, и тот, где она в тренировочном балетном трико.

Третий, с обнаженными плечиками, решил оставить себе на память.

А первые два вложил в конверт и назавтра отдал его Дмитрию Зиновьевичу Тёмкину с просьбой передать при случае соседке в Беверли Хиллс.

Вскоре, возвратись из Штатов, он снова был на «Мосфильме».

Уже по сияющей его улыбке я понял, что он привез хорошие вести.

Но он приехал не только с добрыми вестями.