Мамусик против Ордена Королевской кобры

— Так-так-так… — протянул он, разворачивая бумажку. — Окей. Пригласите-ка сюда шеф-повара!

Я во все глаза смотрела на Степочку, пытаясь понять, что происходит — однако сыночек казался не менее ошарашенным, чем я. Мои любимые голубые глазки широко распахнуты, светленькие реснички растерянно моргают. Кажется, он даже периодически забывал дышать.

— Твой медальон, приятель? — тем временем лениво, как будто невзначай, поинтересовался у моего малыша полковник.

— Нет, нет, не его, товарищ полковник! — влезла я между ним и Степой. — У него никогда таких украшений не было! У Степочки вообще аллергия на золото! Видите, как он задыхается, бедняжка!

Полковник окинул меня пронзительным взором.

— Я разве у вас спросил? Вы вообще кто? Его адвокат? Пресс-секретарь?

— Я мамочка этого чудесного мальчика, — пояснила я и кокетливо взбила волосы. Мои чары еще никогда меня не подводили! — Товарищ полковник, миленький, мой сыночек совершенно ни в чем не виноват. Медальона этого он в глаза никогда не видел. Отпустите нас домой, пожалуйста! Уже поздно, Степочке спать пора.

Полковник хмыкнул — весьма оскорбительно, доложу я вам.

— Ничего, подождут усталые игрушки вашего Степочку. Мамочка, отойдите-ка в сторонку. Я так и не услышал ответа на свой вопрос, молодой человек.

Степа сглотнул, потом откашлялся и наконец выдавил:

— Это не мой медальон.

— Вот, я же говорила! — торжествующе заявила я. — Ну что, мы пошли?

— Не так быстро, мамочка, — выставил руку полковник и вновь обратился к Степе: — Знаешь, чей это медальон?

— Клянусь, нет! Я вообще не понимаю, как он оказался у меня под футболкой! — с отчаянием воскликнул Степочка. Как я жалела его в этот момент!

— Не расстраивайся, малыш, скушай пирожок! — не вытерпела я и выхватила из рук Андрюши свой сверток, который тот под шумок начал уже разворачивать. Моему сыночку сейчас вкусняшки нужнее!

— О дьявол, как меня утомила эта женщина, — тяжело вздохнул полковник. — Мамочка, да успокойтесь вы наконец. Вы со своими пирожками препятствуете следствию. Полагаю, ваш двухметровый оболтус не умрет от голода в ближайшие несколько минут, пока я его допрашиваю.

— Ох. — Я с размаху опустилась на стул, который мне услужливо успел пододвинуть внимательный Павлик. Пирожки выпали из моих ослабевших рук. Их подхватил внимательный Андрюша. — Так это вы его допрашиваете?! Из-за какого-то дрянного украшения, которое ему явно кто-то подсунул! Мой сын, по вашему, что — преступник?

— Поглядим… — Полковник задумчиво погладил родинку на щеке. — Черт возьми, невыносимо работать в таких условиях. Да когда уже приведут проклятого шефа?

— Я здесь, ваша честь! — капризным тенором отозвался подошедший к нашему столику юноша в жемчужно-розовой поварской куртке экстравагантного покроя. Впрочем, приглядевшись, я поняла, что не так уж был он и молод — просто весь какой-то напомаженный и расфуфыренный, словно сию минуту сошел с телеэкрана, прямиком из программы «Секреты вселенской красоты». — Порфирий Петухов к вашим услугам.

— Почему так долго, лейтенант? — нахмурился полковник, адресуясь к полицейскому, сопровождавшему шеф-повара. — Ему плохо стало после сегодняшнего удара?

— Гражданин никак не мог определиться с прической, — отрапортовал тот.

— Я не виноват, что после удара по голове у меня на затылке встал хохолок, ваша честь! — взвизгнул Порфирий. — И мне теперь его никак не уложить, шишка вскочила размером с репу! Тюбик геля извел, и все зазря! Хорошо хоть крови нет… От блюда дня меня оторвали, голова раскалывается, хохолок торчит — я будто в аду оказался!

— Сумасшедший дом какой-то — пирожки, хохолки, — мрачно сказал полковник. Сейчас, несмотря на наличие джинсовой куртки и отсутствие тюрбана, он сильно напоминал марокканского короля из «Цветка миндаля», попавшего в разгар ссоры двух его самых нелюбимых жен. — Окей, значит, так. Во-первых, отставить все посторонние разговоры про чертовы пирожки и хохолки. Во-вторых, лейтенант, вызови шефу скорую, чтобы зафиксировать факт причинения травмы и заодно убедиться, что у него нет сотрясения мозга. Не хватало нам тут еще недостоверности показаний на фоне затуманенности сознания свидетеля… — Он повернулся к Порфирию, слушавшему с необыкновенно кислым личиком. Сложно было сказать наверняка, морщился ли шеф-повар от предположений полковника или от боли в затылке — красавчик не оставлял попыток пригладить непослушный хохолок. — И в-третьих — взгляни, приятель. Узнаешь этот медальон?

Порфирий еще больше скривил физиономию.

— Безвкусица, прошлый век, я такое не ношу.

— Речь не о том, носишь ли ты такие украшения, — терпеливо сказал полковник. — Я спрашиваю, ты его видел когда-нибудь?

— Никак нет, ваша честь, — по-пионерски отсалютовал шеф-повар, очевидно, не имеющий ни малейшего представления, как следует общаться с представителями правоохранительных органов. Не то что я!

— Окей, тогда погляди-ка вот на это. — И полковник передал Порфирию бумажку из медальона.