Мамы-мафия (ЛП)

Но как и Мими, Ронни выглядел намного моложе, чем он был. И у него была та же заразительная черта, которую я назвала гиперактивностью. Ни один нормальный человек не мог столько сделать за столь короткое время. Обед Ронни длился только сорок пять минут, но за это время он и его коллега уплели подчистую противень пиццы, разобрали мебельную стенку и вынесли мебель из гостиной. Всё, что проходило через дверь, было отнесено в гараж, как и тяжёлые шторы и красно-синий персидский ковёр. Остался лишь буфет с латунными вставками, куча мусора на полу и плесень на стене.

В пустой комнате монстроидный шкаф выглядел ещё более пугающе.

– Его можно разрезать цепной пилой, – кровожадно предложил коллега.

– О да, – ответила я.

– Слишком жалко, – заметила Мими. – Он прекрасно сделан. И сюда можно много засунуть. Мы его покрасим, и его будет не узнать. И окна покрасим.

– И пол, – сказала я, неодобрительно разглядывая мрачные дубовые половицы.

– Нет! – снова вскричала Мими. – Ты с ума сошла?

– Но это деревенский дуб, – возразила я.

– Дуб да, деревенский нет, – ответила Мими, а Ронни добавил:

– Дуб сейчас снова в моде. Когда я его отшлифую и зациклюю, тебе все будут завидовать. Я это сделаю на выходные. После того как покрашу потолок.

Всё шло к тому, что мне придётся каждый день в знак благодарности печь противнями пиццу.

Тяжёлый телевизор с большим экраном (бабушка Вильма в последние годы плохо видела) Ронни с коллегой отнесли наверх в спальню и поставили на туалетный столик. К сожалению, здесь из-за отсутствия антенны принимались только первая и третья программы, а также один частный канал (с сильными помехами), но Ронни пообещал устранить это до выходных. Будет очень уютно всей семьёй лежать на кровати бабушки Вильмы и смотреть телевизор.

Когда мужчины снова ушли, Мими открыла бутылку шампанского. Юлиусу налили яблочный сок.

– За первый успешный рабочий день. За пустую гостиную, – подняв бокал, произнесла Мими.

– За тебя, – сказала я.

– Ты теперь наша новая фрау Клапко? – спросил Юлиус.

– Нет, Мими гораздо лучше, чем фрау Клапко, – объяснила я. – Всё это она делает бесплатно.

Мими захотела узнать, кто такая фрау Клапко. Но я не стала ей этого объяснять.

– Здесь выглядит ужасно, – сказала Нелли, которая вернулась из школы и, как обычно, швырнула свой рюкзак в угол.

– Это верно, – ответила Мими. – Но не так ужасно, как раньше, ты должна это признать.

Да, это должна была признать и Нелли.

–Но здесь было не так грязно, – сказала она. Тут она была права. Из-под монстров-шкафов показалась многолетняя пыль, и её было столько, что Мими спросила, не прах ли это покойного дедушки.

– Противно, – сказала Нелли. – При фрау Клапко такого не было.

– Хорошо, что тебе это мешает, – заметила Мими. – Мы сейчас пойдём наверх, убирать одежду из шкафа, а ты можешь здесь пропылесосить. За этими шкафами я обнаружила остатки печенья с рождества 1966 года.

Пылесосить? Нелли? Я чуть не засмеялась. Нелли за всю свою жизнь не держала в руках пылесоса. Она, вероятно, не знала, где у этой штуки перёд, а где зад.

Нелли тоже нашла предложение слишком дерзким.

– У меня сломана рука, – сказала она, поднимая кверху гипс. – Забыла?

– Конечно, нет, – сказала я.

– Конечно, нет, – сказала и Мими. – Но это левая рука. А правой ты спокойно можешь пылесосить. Здесь сейчас должен помогать каждый, знаешь ли, иначе мы никогда не закончим.

Нелли не привыкла, что ей возражают. Поэтому она удивлённо таращилась на Мими. Мими хладнокровно трясла в руках средство от плесени.

– Я хочу есть, – сказала в конце концов Нелли.

– Есть пицца, – ответила я.

Пока я смотрела, как моя тонкая, длинная Нелли уничтожает пол-противня пиццы и запивает это тремя последними йогуртами из наших запасов, я впала в задумчивость. Мими была права: здесь действительно должен был помогать каждый, и почему бы четырнадцатилетней девочке и не пропылесосить?

Нам в нос шибанул неприятный запах средства от плесени. Нелли наморщила нос.

– Фу. Я еду к Ларе, у неё по крайней мере спокойно.

– Нет, Нелли, ты сейчас не можешь просто взять и уйти, – сказала я, хотя любые запреты вызывали истерические вопли, а мне определённо не хотелось сейчас истерических воплей.

– Никто не может от меня потребовать, что в этом хлеву я буду делать домашние задания, – заявила Нелли, и её нижняя губа задрожала, как всегда, когда истерический припадок был на подходе.

– Ты можешь пойти к Ларе, когда пропылесосишь, – тем не менее сказала я. – Пожалуйста, дорогая.

Нелли глубоко вдохнула. Ну, сейчас заорёт. Что она вынуждена жить в этой вонючей дыре и спать под плакатом с АББой, и что её жизнь и без пылесоса один сплошной кошмар, и что я во всём виновата, я, кукушкина мать, и больше никто.

– Ну хорошо, – сказала Нелли. – Но только в гостиной, потом я уйду.

– Согласна, – сказала я, пытаясь спрятать своё ошеломление. И на всякий случай добавила "В виде исключения".