Мамы-мафия: противоположности разъезжаются (ЛП)

Я уже хотела рассказать родителям историю о моей подружке Антье, которая строит песочницы, но потом заметила, что родители не обратили на оговорку Юлиуса никакого внимания. Они прошли к домику на дереве и стали щедро расхваливать строительный талант Лоренца. Никто из нас не подумал поправить их и рассказать, кто на самом деле строил домик.

И Антон больше не упоминался. Возник ещё один деликатный момент, когда родители увидели в моей комнате двуспальную кровать.

– Такая широкая кровать для одного – это опасно, – сказала моя мать и прищёлкнула языком. – Подумай о тёте Герти.

Тётя Герти, которая осталась старой девой не в последнюю очередь благодаря истории с водопроводчиком, купила себе в молодые годы двуспальную кровать. И сейчас она была такой толстой, что отлично заполняла всю кровать и без мужчины.

Мой отец ущипнул меня за талию.

– Но она нисколечко не поправилась от печалей, – провозгласил он.

– Ну, это потому, что у меня нет печалей, – ответила я. – Без Лоренца я очень, очень счастлива.

– Нет, не счастлива, – сказала моя мать.

– Счастлива. – Глупо думать, что разведённые женщины только и способны на траур и печаль. Большинство из них, могу поспорить на что угодно, живут счастливее, чем в браке.

Моя мать бросила на меня соболезнующий взгляд.

– Хорошо, что ты примирилась с тем, что ты одна. Всё равно ты не найдёшь дурака, который возьмёт тебя в твоём возрасте и с детьми.

Мне очень хотелось крикнуть им, что я уже нашла себе такого дурака, который намного лучше Лоренца. Но я не стала этого делать. Лучше пускай мои родители считают меня жалкой родственной душой тёти Герти, чем они узнают правду и попытаются довести Антона до бегства.

– Иногда мне кажется, что жизнь без мужчины не так уж плоха, – добавила мать, многозначительно глядя на отца. – Когда нибудь, рано или поздно, человек всё равно останется один. На твоём месте я бы просто представила себе, что Лоренц умер.

– Да, я так и сделаю, – ответила я. – И каждые две недели приходит дух Лоренца и забирает детей на выходные.

– Когда один из нас умрёт, я больше не женюсь, – сказал отец матери.

– Почему ты думаешь, что ты больше проживёшь, чем я? – спросила мать. – С твоим высоким давлением!

– Я этого не думаю. Я только сказал, что когда один из нас умрёт, я больше не женюсь.

– Да и как бы ты смог жениться, если ты умрёшь!

– Я думаю, что брак в целом – переоценённая вещь, – сказала я, но мои родители меня не слышали. Они продолжали спорить о том, кто из них раньше умрёт.

Когда они в семь часов отправились спать, я глубоко вдохнула и отправилась звонить Антону. Я спросила его, как прошла балетная премьера. Антон ответил, что усики сидели крепко, а Эмили была самой красивой пчёлкой.

– Я скучаю по тебе, – сказал он затем. – Я уже предвкушаю завтрашний вечер.

– Знаешь, трубка сейчас сядет, – сказала я. И постучала по микрофону телефона. – И я должна тебе сказать, что птрббуфбуфмт родители сегомпц прхли уже блабумбп ничего, верно? Чттттт я мгла пделть?

– Я плохо тебя слышу, – сказал Антон.

– Потому что трубка счссядт, но пттти мти к сжлению нтпрсуф Шварцвальд знчит длних очмного. Жаль, крунди – больше, чем ты?

– Что? Я очень плохо тебя понимаю, Констанца.

– Главное, ты хадратутси другой раз крамдивумм в вино, но не грусти, птмтчто чтделать, согласен? Или легдарливорне песочница. Ой, трубка садится!

– Завтра поговорим, хорошо? – вскричал Антон. – С твоим телефоном что-то не так.

– Кломорфи они рутитути, к сожалению. Сиден ягяг. Я тебя люблю. Маг ди ззаэтво сердишься?

– Радуюсь нашей завтрашней встрече, – крикнул в трубку Антон.

– Я крам дигельдигель, – прошептала я и быстро положила трубку. Теперь Антон уже не сможет сказать, что я ничего ему не рассказала об изменившихся планах моих родителей. Сказала. Крам дигельдигель.

В эту ночь Зенда и Бергер в какой-то момент прекратили катать по полу орех, луна ушла от моего окна, и я действительно заснула.

*

Когда мои родители встали в полдевятого, я уже купила свежих булочек, накрыла на стол и заварила чай.

Кроме того, я выпила четыре чашки кофе и уже готовила пятую, когда Юлиус сказал:

– Мама, ты так странно смотришь.

– Как странно?

– Как Губка Боб, – ответил Юлиус.

– Это от кофеина, – ответила я. Лучше бы я добавила в кофе виски, тогда бы я была и бодрой, и расслабленной. Так или иначе – скоро всё кончится.

Мой отец из ванной наверху крикнул:

– Куда ты дела мои жубы, Ульрика?

В это время в дверь позвонили.

– Юлиус, открой, пожалуйста, это наверняка Яспер, – сказала я. – Скажи ему, чтобы он пришёл через час. – Мои родители уже будут, надеюсь, на пути в Шварцвальд, и дом снова будет наш.

– Открой шлюзы, Олаф, – крикнула наверху моя мать. – Никому твои зубы не нужны.

– Мама! – крикнул Юлиус у двери.

Глоточек виски мне всё же не помешает. Я сняла бутылку с полки. Когда я повернулась, передо мной стоял Антон.

У меня перехватило дыхание.