Man and Boy, или История с продолжением

Я всегда чувствую себя неловко, когда речь заходит о бывших партнерах. О несбывшихся мечтах и надеждах, о так и не заживших ранах, об огорчениях и разочарованиях, когда твою любовь словно выкидывают на помойку. От этого встреча может лишиться своей прелести. И Сид это сразу же почувствовала. Она сменила тему и стала изображать из себя этакого жизнерадостного просветителя.

– Ты знаешь, что первое слово, которое было произнесено на Луне, – это «Хьюстон»? – спросила она. – Честное слово! Нейл Армстронг передал Центру управления полетом: «Хьюстон! Говорит база «Транквилити». "Орел" совершил посадку».

– До знакомства с тобой я, честно говоря, ничего не знал о Хьюстоне, – заметил я. – Он не из тех американских городов, которые у всех на слуху.

Там совсем не так, как здесь, – понимающе кивнула Сид. – Если здание покрыто двумя слоями краски, оно уже считается старинным. У нас есть придорожные кабаки, которые называются «ледяными домами», там все женщины выглядят как персонажи песен Хэнка Уильямса. А молодежь в субботу вечером собирается в дегустационном зале «Юкатан», где девушки пытаются изобразить из себя Памелу Андерсон, а парни все как один похожи на Митлоуфа.

– В Эссексе примерно такие же нравы, – заметил я. – Но где же тебя угораздило познакомиться со своим англичанином?

– Как раз там, в «Юкатане». В субботу вечером. Он спросил меня, не хочу ли я выпить. И я сказала «нет». Тогда он спросил, не хочу ли я потанцевать. И я сказала «да». Он работал в Хьюстоне курьером. Собственно, этим он занимается и сейчас. Развозит посылки на мотоцикле. Этакий восхитительный почтальон. Естественно, на меня это произвело впечатление.

– И в результате оказалось, что он не Ретт Бат– лер?

– Ну, знаешь! – хмыкнула она. – В результате оказалось, что даже Кларк Гейбл не Ретт Батлер.

– Но ты приехала за ним в Лондон?

– Да.

– Почему он не остался там? Его вышвырнули с работы?

– Нет, конечно, нет. Мы поженились. Он получил гринкарту. Ты знаешь, что гринкарта на самом деле не зеленая, как казалось бы, а розовая?

Я отрицательно помотал головой.

Нас это тоже удивило. Пришлось пройти через собеседование с иммиграционными чиновниками, которых нужно было убедить, что мы действительно друг друга любим. Мы показали им свадебный альбом, так что с этим проблем не было. Почему мы уехали? – Она задумалась. – Наверное, он понял, что должен больше брать от жизни. В Америке легко почувствовать себя неудачником. Наверное, это тоже сыграло свою роль.

– И что же пошло не так?

– Все. – Она посмотрела на меня. – Он подсел на бамбук. Ты знаешь, что это такое?

Я снова помотал головой.

– Что-то связанное с наркотиками?

– Нет. Ну, может быть, в каком-то смысле. Это означает, что он уже не мог обходиться без азиатских девушек. Они ему и раньше нравились. Кореянки, китаянки, японки, филиппинки… Он не отличался особой разборчивостью, что довольно оскорбительно для азиатских женщин, потому что они так же не похожи друг на друга, как, например, шведы и турки. Но ему действительно было все равно, лишь бы они были азиатками. В тот вечер, когда мы встретились, он пришел в «Юкатан» с маленькой вьетнамкой. У нас в Хьюстоне много вьетнамцев.

– Значит, он любитель восточных женщин?

– Теперь нельзя говорить «восточная». Это считается оскорбительным, как «негр» или «стюардесса». Так же как мы теперь говорим «афроамериканец» и «бортпроводница», надо говорить «азиатская» вместо «восточная».

– Для меня «азиатка» звучит так же, как «индианка».

– Извините, мистер, но вы теперь обязаны говорить именно так, как я вам сказала.

– Что же ему в них нравилось?

– Может быть, как раз то, что они не похожи на него. Что они совсем другие. Гетеросексуальность – это же значит, что тебя привлекают те, кто не похож на тебя, так ведь?

– Но если этот парень, который оказался не Реттом Батлером, перешел на «бамбук», почему ему понравилась ты?

– Может быть, в тот момент он переживал помрачение ума. Или решил немного передохнуть от своих пристрастий. Я не знаю.

Она откинула черные волосы со лба и уставилась на меня своими широко посаженными карими глазами. Теперь, когда она заговорила об этом, я понял, почему человек, подсевший на «бамбук», запал на нее.

– Мы прожили вместе два года. Один год там, дома, и еще один здесь. Потом он снова вернулся к своему излюбленному типу. А может, и раньше, просто я узнала только два года спустя. Эту студентку из Малайзии он встретил в парке. Он показал ей Лондон… и кое-что еще. Он не был плохим человеком. Да он и сейчас неплохой парень. Просто я сделала неправильный выбор. А ты?

– Я?

– Да, что случилось с твоим браком?

Я не знал, как объяснить, что произошло у нас с Джиной. Я понимал, что это как-то связано с тем, что я стал старше, и все воспринималось как должное, и было такое ощущение, что жизнь ускользает сквозь пальцы. Джеймс Стюарт мог бы объяснить это мне.

– Точно не знаю, что произошло, – сказал я. – Я ненадолго отпустил тормоза.

– А, понятно, – сказала Сид. – В смысле, перепихнулся на стороне?

– Не только. Хотя и это тоже. Но я просто – не знаю, как объяснить… Я дал огню погаснуть.