Man and Boy, или История с продолжением

Хозяин похоронного бюро ждал нас. Он провел нас в вестибюль, похожий на раздевалку. Со всех сторон висели тяжелые шторы, разделявшие это помещение на шесть каморок. Я затаил дыхание, когда он отодвинул в сторону один из занавесов и нашим глазам предстал мой отец в гробу.

Только это был не мой отец. Это был уже не он. На его лице застыло выражение, которого я никогда раньше у него не видел. Он не выглядел спокойным или спящим, он не подтверждал ни одного из клише, описывающих смерть. Его лицо казалось совершенно пустым. Оно больше не имело к отцу никакого отношения. С него была стерта индивидуальность, так же как и боль и смертельная усталость. Я словно постучался в дверь и обнаружил, что дома никого нет. Более того, было похоже, что мы не туда попали. Та искра, которая делала моего отца тем, кем он был, исчезла. Я с полной уверенностью мог сказать, что его душа улетела. Я пришел посмотреть на своего отца в последний раз, но не нашел его.

Мне захотелось поскорее увидеть Пэта. Мне захотелось обнять своего сына и сказать ему: все, во что мы с таким трудом старались поверить, на самом деле правда.

36

Обычно я держался подальше от окна и из-за штор смотрел, как серебристая «Ауди» змеей ползет по улице, выискивая клочок пространства для парковки. Но сегодня я специально вышел из дому, когда увидел, что они подъезжают.

Белокурая голова Пэта виднеется на заднем сиденье, он рассматривал какую-то новую безделушку. Джина на переднем сиденье повернулась, чтобы поговорить с ним. А на водительском месте – этот невообразимый Ричард, полуразведенный мужчина, спокойный и невероятно уверенный в себе, как будто развозить Джину и Пэта по городу на «Ауди» – самое естественное для него занятие.

Я никогда не разговаривал с ним. Я даже ни разу не видел, чтобы он выходил из машины, когда они привозили Пэта назад ко мне. Он был темноволосый, упитанный и носил очки – сочетание, которое сработало в его пользу. Красивый, даже чем-то напоминающий Кларка Кента. Возле дома чудо осталось парковочное место для одной машины, и он мастерски зарулил туда на своей «Ауди». Вот ведь ублюдок, а?!

Обычно Джина стучала в дверь, здоровалась со мной и быстро целовала Пэта на прощание. Передача из рук в руки происходила с минимумом любезности, только на это мы и были способны. И все– таки мы старались. Не ради себя, ради нашего ребенка. Но сегодня я ждал их у калитки. Джина, казалось, этому даже не удивилась.

– Здравствуй, Гарри.

– Привет.

– Смотри, что у меня есть! – сказал Пэт, размахивая новой игрушкой – каким-то мрачным пластмассовым астронавтом с неправдоподобно огромной лазерной пушкой, – и пронесся мимо меня в дом.

– Прими мои соболезнования. – Джина осталась стоять по другую сторону калитки.

– Спасибо.

– Мне действительно очень жаль. Твой отец был самым добрым человеком из всех, кого я знаю.

– Он был от тебя без ума.

– Я тоже была от него без ума.

– Спасибо за игрушку Пэта.

– Это Ричард купил ее.

– Старина Ричард просто молодчина!

Джина искоса взглянула на меня.

– Лучше я пойду, – кивнула она.

– Мне казалось, тебе не нравится, что Пэт играет в игры с оружием.

Она тряхнула головой и принужденно рассмеялась. Но было ясно, что ей совсем не смешно.

– Если тебе действительно интересно, я считаю, что в нашем мире более чем достаточно насилия, и такие игрушки не увеличат его количество. Понятно? Он хотел пушку, он ее и получил.

– Я не собираюсь отказываться от него, Джина.

– Это решает суд.

– Я изменил всю свою жизнь, чтобы ухаживать за сыном. Я работаю на полставки. Я научился делать все по дому – все то, о чем раньше никогда не задумывался: кормить его, одевать, укладывать спать, отвечать на бесчисленные вопросы, сидеть рядом, когда он грустит или чем-то напуган.

– Все то, что я четыре года делала практически в одиночку.

– Именно это я и хочу сказать. Я научился заботиться о нашем ребенке так же, как ты заботилась о нем. А теперь ты возвращаешься и говоришь мне, что все это кончено.

– Ты неплохо поработал за последние несколько месяцев, Гарри. Но что ты теперь за это хочешь? Получить медаль?

– Мне не нужна медаль. Я не делал ничего сверх того, что должен был делать. Я знаю, что в этом нет ничего особенного. Но ты ждешь от меня слишком многого, Джина. Я научился быть для Пэта настоящим отцом, мне пришлось этому научиться. Теперь же ты хочешь, чтобы я вел себя так, как будто ничего этого не было. А я не могу. Как я могу это сделать? Расскажи мне.

– Что-то не так? – спросил Ричард, вылезая из «Ауди».

Значит, ноги у него все-таки имеются.

– Иди обратно в машину, Ричард, – сказала Джина.

– Да, действительно, иди-ка ты обратно в машину, Ричард, – поддержал ее я.

Он сел в машину, часто мигая глазами за стеклами очков.

– Ты должна решить, чего ты действительно хочешь, Джина. Чего хотите вы оба.

– О чем ты говоришь?!