Манагер [СИ]

  Идти до рынка было недолго — по ночной прохладе. Впрочем, прохладой ночную тишину можно было назвать только с натяжкой — отсутствовали лишь бьющие как копьём прямые солнечные лучи, а так-то было жарко, душно и влажно — сказывалось присутствие морских испарений.

   Я так и шагал, в чём был во время похода в порт — в запачканной кровью полотняной лёгкой одежде и деревянной броне. Больше ничего я не стал одевать — шлем и поножи только сковали бы мои движения, я же больше рассчитывал на скорость. Из оружия взял только кинжал, который достался мне очень неприятно — несколько минут таскал его воткнутым в свою спину.

  Самочувствие моё было неплохое, с помощью Семени я уже практически залечил нанесённые мне кинжалом повреждения внутренних органов — по крайней мере ничего не болело, это точно, а проникающая рана в спине затянулась так, что не осталось и следа.

   Заметил — регенерировать я стал гораздо быстрее, чем тогда, когда только-только стал сращиваться с Семенем. Под повязку я не заглядывал — посмотреть, что там сталось с моей кистью руки, но пока что я не ощущал, чтобы там всё вернулась на свои места.

  Варган меня предупреждал, что это довольно длительный процесс — отращивать заново утраченные части тела и может занять несколько недель, в лучшем случае, так что я не надеялся на быстрый результат. Одно то, что часть тела вообще отрастет — чудо само по себе.

  Дом Амунга был тёмен и громаден, как затонувший Титаник, и только в его окнах, как огоньки приведений иногда вдруг появлялись отсветы фонарей. Дом не спал.

  Как я и предполагал с самого начала — там готовились, и было понятно — к чему.

   У ворот, ведущих на территорию, где стоял дом, дежурили пятеро охранников — они внимательно осматривали окрестности и как только я появился на их горизонте, тут же вцепились в меня взглядами, а когдя остановился на улице, через дорогу от ворот, от группы отделился один из мужчин, подошёл ко мне и грубо спросил:

  — Чего встал тут? Чего глаза пучишь на дом — проваливай отсюда!

  Я выждал паузу, поглядел на грубияна и сказал:

  — Иди к своему командиру и скажи, что акома Манагер желает встретиться с Амунгом и передать ему то, что тот хочет найти.

  Грубиян вытаращился на меня, как будто увидел привидение, даже в свете луны было видно, как его глаза чуть не вылезли из орбит, повернулся и бегом побежал к своим товарищам. После короткого совещания, один из них убежал на территорию дома и потянулись минуты томительного ожидания.

  Впрочем — ждать пришлось всего минуты три, и ко мне из ворот направился целый отряд, вооружённый до зубов и готовый победить целую армию в моём лице. Я усмехнулся — расту, расту, однако! Это надо же было так запугать этих головорезов, чтобы они подходили ко мне, как к немецкому «тигру», вращающему башней и отстреливающемуся из пулемёта!

  Отряд охватил меня с флангов, и от него отделился один человек, который вышел вперёд и скомандовал:

  — Сдай всё оружие. Амунг тебя примет.

  Я вынул из-за пояса кинжал, протянул длинный матерчатый свёрток — человек принял их и снова скомандовал:

  — Следуй за мной. Одно неверное движение, резкое движение, малейшая агрессия в сторону хозяина — и тебя нашпигуют стрелами, как мясо палочками для жарки. Ты на прицеле, учти.

  — А если я резко испорчу воздух? — толкнул меня бес задать животрепещущий вопрос — тогда что будет?

  — Тогда — ты не будешь больше никогда портить воздух — невозмутимо ответил мой провожатый поворачиваясь и прекращая бесполезную беседу.

  Я только успел сказать ему в спину:

  — Злые вы! — оканчивать фразу не стал...уйти надо было ещё постараться.

  Пройдя через широкий двор, в котором было аномальное скопление вооружённых людей (человек сорок, не меньше!), наша процессия проследовала по широкому каменному крыльцу внутрь дома.

   На первом этаже находилось что-то вроде широкой гостиной, или столовой — не знаю как определить это помещение — маленькие, инкрустированные драгоценными породами дерева и костью столики, лежанки — видимо, чтобы обедать полулёжа, небольшие скамейки, всё богатое, но какое-то безвкусное. Как говорится — кич, «плюшевая безвкусица».

  Помещение, окна которого были плотно занавешены тяжёлыми непроницаемыми портьерами, освещалось светом множества масляных светильников, дым которых поднимался вверх и копотью осаждался на чёрном потолке — тут во всех домах была такая картина — освещения, кроме масляных фонарей и производных от них, не было. Время от времени челядь вымывала потолок, покрытый слоем копоти, и всё начиналось заново.

  Амунг сидел в плетёном кресле с таким видом, как будто он император Вселенной на троне, а вокруг него стояли несколько людей в богатых, но каких-то безвкусных и засаленных одеждах — как говорится — каков поп, такой и приход.

  Он внимательно посмотрел на меня маленькими свинячьми глазками, пошлёпал толстыми губами и сказал:

  — Сам явился. А я собирался тебя увидеть чуть попозже...не думал, что ты решишься прийти сам. И чего ты там говорил про то, что я ищу? Я правильно тебя понял — ты принёс меч?