Манагер

— Рила, ты мне нравишься, правда, — начал я, — только не могу я так… есть у меня дело, которое я не имею права бросить, не могу оставить. Подруга у меня тут в городе, а где — не знаю. Было у меня две подруги — рабовладельцы одну убили, а другую похитили. Я должен разыскать похищенную, освободить, отомстить за убитую Васону. А потом, возможно, я к тебе и вернусь. Если жив буду. Ты мне нравишься, правда, мне с тобой хорошо, но еще один момент — я не буду у тебя на побегушках никогда, понимаешь? Ты должна это осознавать. Или отношения работодатель — работник, или муж — главный в семье, а жена — его помощница, подруга. И только так. Так я воспитан.

— Ясно, — грустно и разочарованно ответила Рила. — Ладно, вот твои деньги. Останешься на обед?

— Нет, пойду, а то за обедом твоя шайка меня по частям разберет! Я, как вошел, подумал, что они меня сейчас разденут и изнасилуют — ну и девки же в вашей семье!

— Есть такое дело, — усмехнулась Рила. — Да вам, мужикам, именно такие и нравятся — вы только морды делаете постные, типа блюстители нравственности, а сами и рады стараться сдаться на милость победительницы! Правда, не все, как оказалось. — Она грустно вздохнула и выразительно посмотрела на меня. — Учти, я всегда добиваюсь того, чего хочу! А я хочу получить тебя! Берегись!

Она подмигнула и встала, потянувшись всем телом. Я загляделся на ее изгибы, и в лицо мне бросилась кровь. Я поспешил ретироваться, боясь, что мое пребывание в этом доме затянется… Уже на пороге обернулся и спросил о том, что не давало мне покоя:

— Слушай, а где же три жены, о которых говорил твой отец? Где ваши матери? Что-то я так их и не заметил — одни девчонки бегают.

— А нет их, — посерьезнела Рила, — поехали с отцом десять лет назад за товаром и пропали. Отца нашли с разбитой головой, он ничего не помнит, а матерей наших не оказалось. Скорее всего, работорговцы захватили. Мы пытались что-то узнать — бесполезно. Так и не знаем, где они. Он иногда забывается и говорит о них, как о живых, о женах, которые ждут дома, а их нет. Может быть, и в живых-то нет…

— Извини, что спросил… у каждого свое горе.

— Нет, ничего — мы уже привыкли. Так и живем вот толпой…

Я еще немного неловко потоптался на пороге дома, потом попрощался и вышел на улицу. Мой «рюкзачок» приятно оттягивали заработанные монеты, шлем и броню я тоже уложил в мешок — мое разгоряченное тело обдувал свежий морской ветерок, и шагать мне было легко и приятно. Теперь мой путь лежал на невольничий рынок.

Рынок! При этом слове всегда вспоминается запах огурцов и помидоров, пряностей и копченостей — кругом редиска, клубника, на плавящемся под солнцем асфальте стоят рядком тетки с ведрами вишни и наперебой зазывают купить только их ягоду, такую крупную и замечательную.

Мне и нравился базар, и не нравился — толкотня, жара, но зато есть возможность поесть чего-нибудь вкусненького, того, чего нет в магазине.

Невольничий рынок — это нечто другое, это место отдавало безнадегой, горем, проклятием и отчаянием. Огромное пространство городской площади было уставлено рядами деревянных клеток, оно сильно напоминало какой-нибудь вещевой рынок, с его боксами, контейнерами и нишами, вот только вместо обуви и куч различных штанов в этих клетках находились люди. Кого там только не было! От младенцев до стариков. Рабы, как и все люди в экстремальной ситуации, вели себя по-разному: одни плакали, другие смеялись, третьи спокойно сидели и ожидали своей участи. Большинство рабов были голыми, редко кого прикрывали какие-то лохмотья — зачем тратиться на одежду для рабов? На стоимость она не влияет, температура тут такая, что можно ходить голым круглый год, — зачем лишние расходы? Достоинство человека? Какого человека? Раба? Так какой же он человек…

Мне надо было найти какой-то административный орган этого рынка, я был уверен, что он есть — клетки стояли ровными рядами, соблюдался порядок и чистота, даже испражнялись рабы в клетках в специальные параши, которые, видимо, в конце дня куда-то выносились.

Ко мне сразу бросились несколько торговцев живым товаром и сразу стали нахваливать своих рабов:

— Господин, вот прекрасная девственница двенадцати лет! А вот мальчик четырнадцати лет, будет крепким рабом! А вот швея тридцати лет, да еще с ребенком! Берите, дадим скидку! Смотрите, у него все зубы целы — здоров, как загар! Это будет хорошее приобретение!

Я смотрел, и меня слегка подташнивало от происходящего. Вот, смотри, смотри Васька, от чего мы ушли! Это ведь наше прошлое! И твое настоящее…

Узнав у ближайшего торговца, где находится администрация рынка, я зашагал в дальний угол площади, где виднелись несколько развесистых деревьев. Там, в их тени, и стояла будка администрации. Ну, будка не будка, а нечто вроде летнего домика, с крышей и плетенными из прутьев стенами, хорошо пропускающими морской ветерок.

Внутри сидел здоровенный бугай — первый раз за все время на Машруме я увидел толстого человека. Видимо, у него было что-то с гормонами, поэтому его расперло так, что он с трудом мог ходить.