Манарага

По его молочно-белому, безразмерному лицу проползает улыбка. Слоновьи глазки. Над ним висит картина. Что-то знакомое. Блоха, что это? Молчание. Ау, блохи! Разлепляю губы. Из них течет. По моему подбородку. Кровь. Мой рот полон соленой крови. Глотаю. Ощупываю рот языком. Зубы целы. В нёбе. Что-то. Ранка. Они вытащили из меня блоху. Мой мозг пуст. Ноет плечо. Старые раны. Что это за картина? Молчание мозга. Моего. Глубокое.

– Как спалось, дружище?

Он встает. Шаркая ножищами, приближается ко мне. Он – облако. В костюме цвета папайи. Он всегда любил фруктовые цвета. Его длань приближается к моему лицу. На длани – знакомый козел с зажатой в зубах голубой розой. Козлина усмехается. Длань вытирает мне подбородок салфеткой.

– Ты можешь говорить?

Произношу:

– Мо… гу.

– Прекрасно.

Попыхивая сигарой, он отходит к окну. Осматриваюсь. Я лежу в кресле. Без комбинезона. В тонком свитере и брюках.

– Где я?

– На Манараге.

Пытаюсь думать. Это трудно. Без блох.

– Хороша погодка, а? – он выпускает дым в стекло, не оборачиваясь. – Три дня тотального снегопада. А сегодня – рай. В честь тебя. Хочешь выпить?

Это правильное предложение.

– Хочу.

Он подходит к небольшой барной стойке, кидает лед в стакан, наливает. Несет мне. Беру стакан, делаю глоток. Скотч. Нёбу больно. Но мне хорошо. И еще глоток. Спускаю ноги на пол. Он из широких красивых досок. Встаю. Голова слегка кружится. Анри с усмешкой смотрит на меня, пыхтя сигарой:

– Ты выглядишь неплохо.

– А где…

– Доблестные голубые шершни? В воздухе.

– Их… убили?

– Ну зачем же. Они еще послужат Кухне.

Делаю глоток.

– Анри. Что, черт возьми, происходит?

Он разводит ручищами:

– Да уже все произошло, дорогой мой! Ты на Манараге. Ты жив и здоров. Твои насекомые…

Он подходит к столу, берет прозрачный контейнер для блох, смотрит на свет:

– Они устарели. Тебе нужны более совершенные помощницы, с правильным пониманием происходящего.

– Анри… ты – кто?

– Я тот же. Но немножечко другой!

Он смеется, колыхая животом. Сглатываю кровь. Глотаю виски. Пока ничего не понимаю.

– Чего ты хочешь?

– Геза, я хочу, чтобы мы поняли друг друга.

– И что я должен понять? Ты… против Кухни?

– Боже упаси! – он скрещивает длани на груди.

– Тогда почему ты здесь? И зачем вынул из меня блох?

Он кладет сигару в пепельницу.

– Пойдем, Геза. Я что-то покажу тебе. А потом мы с тобой пообедаем. И обо всем потолкуем.

Он подплывает к двери, она открывается. Ставлю стакан со льдом на край стола, следую за ним. Мы выходим и оказываемся в большом круглом многоэтажном колодце. Здесь прохладно и сумрачно. Вниз уходят четыре, пять… семь этажей. Сверху нависает горная порода. Это все вырублено в горе. Круто! Возле Анри возникают двое охранников. Наш этаж – самый верхний. Анри движется, опираясь на ограждающее перило, подходит к лифту. Мы входим во вместительный лифт, отражаемся в зеркалах. У меня серое лицо с порозовевшими от виски щеками. И на сером свитере видны капли моей крови.

– Ты вовремя прилетел, Геза, – Анри улыбается мне в зеркале, – очень вовремя!

Я молчу.

– Манарага давно тебя ждет.

– Что… это все, Анри?

Он слегка обнимает меня.

– Это наше будущее, Геза.

Лифт останавливается. Мы выходим. И сразу оказываемся в большом, ярко освещенном заводском цеху. Все его пространство занято одним огромным, длинным станком. Вокруг суетятся рабочие в синих комбинезонах. К нам подходит женщина с восточным лицом в стильном черном комбинезоне. На предплечье у нее мягкая умница в виде ящерицы.

– Добрый день, господа! – она приветливо улыбается.

– Привет, Шалина, – отвечает Анри. – Познакомься, это Геза, наш друг.

– Привет, Геза!

Я молчу.

– Шалина, дорогая, Геза никогда не видел, как работает молекулярная машина. Покажешь?

– С удовольствием! – раскосые черные глаза приветливо уставились на меня.

Но алкоголь уже привел меня в чувство:

– Fuck off, bitch!

Она улыбается.

– Ну, Геза! – снисходительно морщится Анри.

– Анри, ты графоман?

– Нет, Геза.

– Тебя купили китайские штукари?

– Меня невозможно купить, Геза. Не хватит денег.

– Тогда знай, что я никогда не пойду против Кухни.

– И я тоже.

– Поэтому ты работаешь на графоманов?

– Я работаю на будущее Кухни, Геза.

– Лепя брикеты вместо дров?

– Геза, ты должен выслушать меня.

– Тебя убьют. Не я, так другие.

– Нет.

– Твое имя будет проклято.

– Нет.

– И забыто.

– Не-е-ет!

Его широченная самодовольная морда вызывает ярость. Гнида! Продался, обманул. Да еще спиздил моих блох. Жирная самоуверенная скотина. Делаю к нему шаг, но охранник профессионально бьет меня под дых. Падаю на каменный пол.

– Геза, Геза… – прохладная длань гладит мой затылок.

Переворачиваюсь на спину, дышу как рыба. Пол здесь ледяной. Горная порода.

Анри тяжело опускается на корточки:

– Послушай, Геза. Меня никто не покупал. И я не графоман, мечтающий срубить бабла по-черному. То, что я построил здесь за два года, имеет более серьезную цель. Речь идет о будущем. Моем, твоем, нашем. Всей Кухни. Я не отступник, не предатель. Поверь мне.

– Не верю.

– Поверишь, непременно поверишь. Помогите ему встать.

Гориллы поднимают меня, держат под руки.