Манчестерский либерализм и международные отношения. Принципы внешней политики Ричарда Кобдена

Еще одна немаловажная причина возрождения интереса к Кобдену состоит в следующем. Он, как мало кто из английских политиков, подчеркивал значение совести в национальной политике. Наше время – время тревоги, усталости и апатии; превалирующее настроение можно выразить словами «всем все безразлично». Для Кобдена в общественной жизни нет ничего безразличного; для него первостепенное значение имеют справедливость, честь, вера, а больше всего – национальная добропорядочность. Ни один государственный деятель не был меньшим оппортунистом, чем Кобден; ни один не был более честен перед собой, более чужд софистике и двусмысленности, более прям и открыт в словах и делах. Каждый человек, знавший его принципы, будь то друг или враг, хорошо представлял, что скажет Кобден по любому общественному вопросу и как поступит. Само изучение личности этого человека и его позиции, столь последовательной, цельной и ясной, – это моральное тонизирующее средство, которого в наши времена много не бывает.

Читатель сможет убедиться в том, что идеи Кобдена я излагаю критично, но беспристрастно и стараюсь примерять их (в тех случаях, когда считаю это возможным) к современной международной обстановке и ее проблемам. Такой подход решительно необходим, поскольку почитатель Кобдена не будет достоин своей задачи, если не выразит открыто те выводы, к которым пришел в своих исследованиях и размышлениях, – как бы эти выводы ни противоречили предвзятым мнениям наших дней.

У. Х.Д.

Хедингтон, Оксфорд,

сентябрь 1926 г.

Глава I Человек

Политическая деятельность была единственным всепоглощающим интересом его жизни. lie… то, о чем говорил Кобден и чем он занимался, – это не партийные игры, а реальная общественная политика. Политическую деятельность и политическую борьбу он понимал не как маневры членов парламента, а как решение масштабных политических задач.

Lord Morley. Life of Cobden, II, 478

Неукротимая любовь к справедливости, целеустремленность, привычка судить о людях беспристрастно и оценивать их благоприятно, отсутствие подозрительности, которая так часто составляет основу нашей общественной жизни, – всеми этими и прочими подобными качествами Кобден был наделен в изобилии.

Гладстон

Свою задачу я вижу отнюдь не в том, чтобы написать очередную биографию Ричарда Кобдена. Здесь вне конкуренции остается книга лорда Морли «Жизнь Кобдена», написанная почти 40 лет назад с исключительным умением, тактом и несомненной симпатией. Яркость и точность представленного в ней портрета этой выдающейся фигуры в политической жизни нашей страны за прошедшие годы нисколько не уменьшились.

Свою цель я вижу в изложении концепции внешней политики, которую предложил Кобден; в частности, я намерен показать, как можно применить вытекающие из нее выводы к позднейшим международным событиям и трудным задачам, которые сегодня стоят перед английским государственным руководством в сфере иностранных дел. Именно эта сторона политического мышления Кобдена позволяет ему занять уникальное место среди государственных деятелей средневикторианской эпохи. Может быть, грядущие поколения его соотечественников, так же, будем надеяться, привыкшие к миру, как собственное поколение Кобдена и наше поколение привыкли к войне, с восхищением и благодарностью будут вспоминать его бескорыстные труды на этом поприще.

Исторический обзор такого рода естественным образом подразумевает сравнения и противопоставления с событиями и тенденциями нашей эпохи; возможно, именно в этом его главная ценность. Если обратиться к нашей собственной стране, то можно со всей определенностью сказать, что в начале этого столетия в нашей системе государственного управления произошел очень серьезный сбой. Действующее правительство с легким сердцем связало страну обязательствами, всей тяжести и неопределенности которых оно, как выяснилось, в то время совершенно не представляло. То же самое произошло в напряженные месяцы 1919 г., когда после опустошительной и изнурительной войны судьбы Европы решались в Париже, – месте, тогда менее всех в мире приспособленном для ведения столь сложных и болезненных переговоров, – переговоров, требовавших спокойного размышления, взвешенных решений и полной свободы от любого внешнего воздействия.