Маньчжурская принцесса

– А разве такое у вас может быть?

– Вы нас недооцениваете, мы хорошо оснащены.

Комиссар вышел из-за стола, подошел к двери, сообщавшейся с другим кабинетом, и, приоткрыв дверь, крикнул туда:

– Месье Пенсон, будьте любезны принести парочку чашечек кофе, и не забудьте про третью, для себя! – Затем, возвращаясь к своему собеседнику, он сказал: – Этот парень неплохо готовит эту микстуру на своей казенной печурке. А если к этому еще добавить моего старого бургундского, то это уж и совсем недурно! Заодно уважаемый Пенсон поведает вам, как обошлась с ним мадам Бланшар.

– В газете написано, что она убежала...

– Да, но там ничего не говорится, как она провела моего инспектора, потому что я потребовал, чтобы пресса об этом ничего не знала. Она и так довольно часто высмеивает полицию.

Через некоторое время, в доказательство слов комиссара, в кабинете появился инспектор Пенсон, несший поднос с эмалированным кофейником, сахарницей и тремя чашечками. Взглянув на поднос, Ланжевен добавил еще бутылочку почтенного винца, которую он вытащил из картонной коробки, отчего загорелись соответствующим блеском глаза вошедшего.

После представления инспектора Пенсона Антуану Лорану первый, по просьбе своего шефа, рассказал, как Орхидея избавилась от него, оглушив деревянной вешалкой для шляп, а затем бежала, предварительно сунув ему в рот кляп и связав.

– Поверьте мне, эта женщина – профессионал, – заключил он. – Красива, как богиня, но способна на такие штучки... Я поклялся себе, что арестую ее сам лично, а не кто-то другой! Надеть на нее наручники будет истинным удовольствием!

– Мне бы хотелось, чтобы вы как следует подумали, прежде чем приходить к таким выводам, – спокойно сказал Антуан, несколько успокоенный горячим напитком и подкрепляющим действием старого бургундского.

– Подумать? Над чем? Она виновна, и точка! – заявил с полной уверенностью молодой полицейский.

– Вы слишком торопитесь, молодой человек. Мой дорогой Ланжевен, надеюсь, вы еще не забыли события, имевшие место в прошлом году в конце лета? Я говорю об убийстве отца Муано и о моем телефонном звонке из Дижона, когда я просил вас о том, чтобы вы предупредили Эдуарда Бланшара о грозящей ему и его жене возможной опасности со стороны женщины, по имени Пион, маньчжурки по происхождению.

– Я ничего не забыл, Лоран. Но нам так и не удалось взять эту женщину. У нас, в полиции, больше, к сожалению, неудач, нежели успехов. Вероятно, она покинула Францию и...

– Каким это образом? Я полагал, что ее приметы должны были быть даны соответствующим службам вокзалов, портов и пограничных постов.

Ланжевен пожал плечами и выпрямил один из тюльпанчиков, который чересчур перегнулся.

– А помните ли вы, что эта женщина совершила это убийство, переодевшись мужчиной, что она обучена искусству грима и что несмотря на усиленное наблюдение, мы не смогли обнаружить никаких ее следов среди китайцев, живущих в Париже, а ведь их не так уж и много.

– Согласен, но если принять версию, что она покинула Францию, то можно и допустить, что она опять вернулась сюда. Мне думается, что это она или кто-нибудь из ее банды убил Бланшара! Да это совершенно очевидно!

– Успокойтесь! Не думал, что вам это интересно, – проворчал комиссар. – Есть нечто, что категорически противоречит вашей версии.

– И что это?

– Да прислуга, их показания! Они ненавидят мадам Бланшар потому, что она желтая, как они говорят. Вам не кажется странным, чтобы они взяли на себя большой риск покрывать преступников, похожих на саму хозяйку?

– Деньгами можно ведь много добиться!

– Но не со старыми слугами, а эти некогда еще служили родителями Бланшара. Их согласие прислуживать в доме молодоженов совершенно естественно.

– А вам не кажется странным, что они согласились прислуживать желтой, которую они так презирают?

– Но они же знали Эдуарда еще ребенком. Его-то они должны были любить. Ну, по крайней мере, они так говорят...

– Орхидея его тоже любила, даю голову на отсечение...

– Извините, – вмешался Пенсон, почесывая свой череп, – про нее не скажешь, что она особенно-то нежна. И если, как утверждают слуги, ей изменил муж, она могла потерять контроль над собой...

В соседней комнате зазвонил телефон, и Пенсон, в самый разгар красочного рассказа был вынужден выйти. Расстроенный, Антуан схватил бутылку старого вина, налил себе стакан до краев и залпом опрокинул его:

– Я вижу, что даром теряю тут время, – с горечью сказал он. – Вы слишком уверены: для вас мадам Бланшар виновна, и точка. Как просто!

Ланжевен глубоко затянулся, разогнал дым рукой, облокотился на свой письменный стол, обтянутый зеленой кожей и, посмотрев в глаза художнику, изрек:

– Сядьте и выслушайте меня! Да, вы правы, у меня есть мнение на этот счет, но вы не знаете, каково оно. На самом деле я не верю в то, что мадам Бланшар убила своего мужа.

– Хм... А как тогда прикажете понимать все это? – проворчал недовольным тоном Антуан, беря в руки газету и потрясая ею перед носом комиссара.

– Дайте мне сказать! Овладев собой, Антуан сел: