Маньчжурские стрелки

— Утром. Завтра утром. Сейчас же вы отправляетесь к своим коммандос, советуетесь, совещаетесь и утром являетесь сюда.

Само собой разумеется, что о моем присутствии здесь, именно в этом доме, никто из ваших людей знать не должен.

— Кроме барона фон Тирбаха, который, вызывая у меня дикую ревность, охраняет нас, разыгрывая при этом сцены свидания с Алиной.

— У меня, признаться, эти сцены вызывали бы такое же чувство мстительной зависти. Чудная женщина. Прирожденная разведчица. Наше с вами счастье, что они целуются не на наших глазах. Кстати, Фельдшер утверждает, что обязана вам своим спасением.

— Лишь в той степени, в какой вся моя группа обязана спасением ей и ее брату.

— Да-да, — засуетился Конрад, поднимаясь и одергивая цивильный пиджак так, словно это был офицерский френч. — Она говорила об этом. И вообще о вас она говорит непозволительно много. Должен признать, господин князь, должен признать. Честь имею.

13

Вторая встреча Курбатова с Конрадом была короткой. Происходила она в доме той же старушки, и разделены собеседники были той же ситцевой занавеской, которая, впрочем, больше не раздражала Курбатова, поскольку ему не очень-то хотелось видеть сейчас лицо немецкого разведчика — разговор, как он считал, должен был выдаться нервным.

Курбатов не стал ждать, пока Конрад начнет задавать вопросы. Этот диалог он решил повести сам.

— Для выполнения задания, о котором шла речь на нашей прошлой встрече, я оставляю группу из трех человек. Под командованием опытного диверсанта подполковника Иволгина. С ним остаются ротмистр Чолданов и прапорщик Гвоздев по кличке «Перс». Важно, что все трое сами изъявили желание действовать во исполнение приказов вашего Центра.

Курбатов ждал возражений, приготовился отстаивать свое право следовать к границам рейха, не ввязываясь в стычки с охраной концлагерей. Но Конрад долго прокашливался, затем вдруг совершенно равнодушным, вежливым тоном спросил:

— Почему о прапорщике Гвоздеве, об этом вашем Персе, я слышу впервые?

— Он только вчера произведен мною в прапорщики.

— Вами?

— Мной, — так же вежливо подтвердил князь, твердо решив не вдаваться ни в какие объяснения.

— И кем же он был до этого производства в чины?

— Унтер-офицером.

— Но ведь его не было в составе вашей группы.

— Я этого не утверждал.

— Что, в свою очередь, позволяет мне утверждать: Перса вам подсунуло НКВД. Причем очень удачно.

— Он оказал нам огромную услугу, а теперь активно действует в составе группы. Придется попросить НКВД подослать мне еще несколько таких парней.

— Значит, произведен в офицеры? — все таким же ровным, ничего не выражающим голосом продолжал уточнять Конрад. Было похоже, что он произносит это как бы во сне. — Поскольку обладаете таким правом. Об этом я тоже не знал.

— …Предоставленным мне главнокомандующим генералом Семеновым.

Из-за занавески донеслось какое-то нечленораздельное мычание, которое могло означать все что угодно кроме признания за Курбатовым того права, коим он воспользовался.

— Мной подготовлен текст донесения, который прошу довести по своим каналам до генерала Семенова. Оно несколько длинновато и, по существу, представляет собой короткий отчет о действиях группы, а также производстве в чины. Содержится и просьба о награждении бойцов группы. Что касается штабс-капитана Иволгина… Поскольку он намерен действовать в этих краях и после завершения операции, то ходатайствую о внеочередном производстве его в подполковники. Чем выше будет звание командира, тем…

Мы поддержим вашу просьбу, — Конрад поднялся, и его тень начала медленно передвигаться по занавеске от одного светлого квадрата окна к другому. Взад-вперед.

— У вас возникли еще какие-то вопросы ко мне? — решительно встал Курбатов, считая, что и сам вправе прервать их встречу.

— Обязан сообщить, что вы имеете право увести всю группу. Сегодня же или в любое удобное для вас время.

— То есть? Операция отменяется?

— Я бы выразился несколько мягче. За время, которое прошло с момента получения директивы из Центра и которое понадобилось вам на переход из Иркутска, ситуация, а вслед за ней и взгляды руководства на важность этой операции несколько изменились. Однако она не отменена, нет. Мы признательны вам за то, что не стали возражать против выделения нескольких господ офицеров своей группы. Однако лично вам приказано следовать к границам рейха.

— Вот как?! — удивился Курбатов. — «Атаман решил продемонстрировать немцам характер? — подумалось ему. — Рискованно, если учесть, для чего я понадобился ему именно в Берлине».

— Простите, это приказ главкома Семенова?

Конрад остановился напротив него, и Курбатов вынужден был наблюдать, как тень тайного германца достает из кармана сигареты и медленно, источая аристократизм жестов, прикуривает, не предлагая сигарету ему.

— Я не стану уточнять, откуда именно исходит приказ.

— Значит, это была проверка на мою готовность сотрудничать с германской разведкой? Можете быть откровенным.

— В какой-то степени — да. Но куда важнее другое: вами заинтересовались в отделе диверсий СД. И, судя по всему, основательно. Знаете, кто возглавляет этот отдел?