Мандарин

Потом белокурая генеральша не без огня спела «Femme a Barbe»[11] Когда же генерал в сопровождении отряда казаков отправился во дворец к принцу Тону, чтобы узнать местонахождение семейства Ти Шинфу, я, сытый и довольный, вышел вместе с Ca То посмотреть на Пекин.

Дом генерала Камилова находился в одном из аристократических военных кварталов Татарского города. Здесь всегда царит спокойствие. Изборожденные колесами повозок улицы напоминают широкие деревенские дороги и почти всегда идут вдоль стены, из-за которой свисают кленовые ветви.

Иногда по этим дорогам трусит рысцой монгольский пони, впряженный в коляску на высоких колесах, обитых золотыми гвоздями; коляску трясет: колышутся спущенные шелковые занавески и воткнутые по углам коляски пучки перьев; а внутри сидит хорошенькая китаянка, одетая в светлую парчу, с убранной цветами головой и скучающим видом, и вертит надетые на ее руки серебряные браслеты. А то вдруг появляются аристократические носилки мандарина, которые, поспешая, несут в какое-нибудь учреждение кули с косицами, они одеты во все голубое, впереди бегут слуги, держа высоко над головами шелковые свитки, расшитые знаками власти, в носилках сидит толстобрюхий человек в огромных круглых очках, он либо перелистывает какие-то бумаги, либо, открыв рот, дремлет.

Мы с Ca То останавливаемся у богатых лавок с вертикально висящими красными вывесками, на которых сверкают золотые иероглифы; покупатели молча, точно в церкви, скользят, подобно теням, от одной роскошной вещи к другой: здесь и фарфор династии Мин, и изделия из бронзы, эмали, слоновой кости, здесь шелка, изукрашенное инкрустацией оружие, чудесные веера из Сватоу; иногда можно видеть, как молоденькая, с раскосыми глазами красавица в голубом костюме и с бумажным маком в косах разворачивает перед толстым китайцем вышивку редкой красоты, которую тот рассматривает с благоговением, скрестив на животе руки; в глубине магазина стоит торжественный и недвижный хозяин, он что-то пишет кистью на длинных дощечках из сандалового дерева; все вещи источают сладковатый аромат, который волнует и навевает печаль…

Вот и стена, которая отгораживает Запретный город — священную резиденцию императора. Юноши благородного происхождения сходят по ступеням храма, они только что упражнялись в стрельбе из лука. Ca То называет мне имя каждого. Это избранная стража особого назначения: во время пышных церемоний юноши сопровождают желтый шелковый зонт с изображением дракона — священный символ императорской власти. Все они низко склонились перед проходившим мимо них седым длиннобородым старцем в коротком желтом одеянии; желтый цвет — привилегия старца: это один из принцев империи, он шел, разговаривая с самим собой, в руке у, него была палка, на которой сидели ручные жаворонки…

Сколь же своеобразны кварталы Пекина! Но, пожалуй, самое любопытное — увидеть довольно частую здесь встречу двух толстых мандаринов у входа в сад: они обмениваются бесконечными поклонами вежливости, рассыпаются в извинениях и одаривают друг друга улыбками — все согласно этикету, согласно установленному церемониалу, в то время как за их спинами весьма забавно покачиваются длинные павлиньи перья. Кроме того, подняв глаза вверх, к небу, обнаруживаешь парящих там огромных бумажных змеев в форме драконов, китов или сказочных птиц. Ими, этими легионами невероятных прозрачных и качающихся чудовищ, полнится все воздушное пространство.

— На сегодня, Ca То, хватит с нас Татарского города! Пойдем посмотрим китайские кварталы.

И вот через Чжиньменьские ворота мы входим в китайскую часть города. Здесь живет буржуазия, торговцы и простой люд. Улицы, подобно линейкам тетрадки, идут строго параллельно друг другу, и среди нечистот, многими поколениями втаптываемых в землю, нет-нет да увидишь плиты розового мрамора, которыми были вымощены они во времена династии Мин.

По обеим сторонам улиц тянутся то пустыри, откуда доносится вой голодных собак, то унылые домишки и жалкие лавчонки с длинными грязными вывесками, раскачивающимися на железном шесте. Чуть впереди видишь высящиеся триумфальные арки, сколоченные из деревянных брусьев пурпурного цвета и соединенные наверху покрытой лаком и блестящей, как эмаль, голубой черепичной крышей. Шумная густая людская толпа, одетая преимущественно в коричневые и синие тона, движется здесь нескончаемым потоком, туманом желтой пыли подернуто все вокруг, едкое зловоние источают черные стоячие лужи, и в людскую толпу то и дело врезаются караваны верблюдов, сопровождаемые мрачными погонщиками-монголами, одетыми в бараньи шкуры.

Мы идем до перекинутых через каналы мостов, на которых полуголые акробаты в масках злых демонов выделывают свои примитивно-хитрые и комически ловкие трюки; какое-то время я стою и наблюдаю за астрологами в длинных балахонах с наклеенными на спинах бумажными драконами, они шумно торгуют гороскопами и предсказаниями. Сколь необычен и сказочен город!