Мандолина капитана Корелли

Я схожу с ума от гнева. Командиры – все, кроме двоих, – согласились сдаться. Нас десять тысяч, а их – три. Что же это за безумие? Разве правительство не приказало нам захватить немцев и разоружить их? Так в чем же дело? Почему же он хочет подчиниться фашистам, чья партия упразднена, и игнорирует волю премьер-министра и короля?

(2)

– Полковник Барг? В знак доброй воли я вывел 3-й батальон 317-го пехотного полка из Кардакаты. Как вы понимаете, без этой позиции остров оборонять невозможно, и я, таким образом, надеюсь, что вы согласитесь – у нас нет враждебных намерений, и не будете настаивать на разоружении войск.

– Мой дорогой генерал, я вынужден настоять. Я взял на себя обязательство отправлять войска прямо домой в Италию и не намерен отступать от своего слова. Однако, они должны быть разоружены, иначе их оружие вполне может быть повернуто против нас, когда они окажутся на родине. Вы должны понять, что, с нашей точки зрения, это всего лишь здравый смысл. Я обращаюсь к вам как к старому другу.

– Полковник, я все еще ожидаю разъяснения приказов. Надеюсь, вы понимаете мое положение. Оно весьма сложное.

– Генерал, вы получили приказы от Supergreccia, и какие бы приказы вы ни получали из самой Италии, они не имеют законной силы, поскольку незаконно это правительство. Мы солдаты, генерал, и мы должны подчиняться приказам.

– Полковник, я извещу вас, как только смогу.

Полковник Барг положил трубку и повернулся к одному из майоров.

– Возьмите роту солдат и займите Кардакату. Эти идиоты итальянцы только что оставили ее, так что никаких проблем там не возникнет.

(3)

Я зашел повидаться с Пелагией и доктором. Попросил их приглядеть за моей Антонией, и Пелагия завернула ее в одеяло и положила в подпол, где прятались политические беженцы во времена правления британцев. Они сказали, что Карло тоже заходил и оставил им толстую пачку записей, которые они могут прочитать только в случае его смерти. Интересно, что он там нацарапал? Я и не знал, что у него писательские наклонности. Как-то не ожидаешь этого от такого большого и сильного человека. Пелагия выглядит очень похудевшей и почти больной, и мы решили, что нам не удастся съездить в наше маленькое убежище, потому что в любой момент могут поступить приказы для моей батареи. Она с такой тоской погладила меня по щеке, что я просто не знал, как удержаться от слез. Она пыталась связаться с партизанами через человека, которого называет «Кроликос», но безуспешно.

(4)

Лейтенант Вебер разобрал и смазал пистолет. Без бронетанковых частей, что сопровождали его в одиссее по Европе, он испытывал некоторое беспокойство. Поток боеприпасов в Ликзури приносил облегчение, но тревожило то, что до сих пор не было значительного подкрепления. Известно, что полковник официально вручил генералу Гандину окончательный ультиматум и задал ему несколько неудобных вопросов о его лояльности и намерениях. Осталось восемь часов. Он подумал о Корелли – что он сейчас делает? – потом достал висевший на шее серебряный крестик и просто смотрел на него. Генерал Гандин отказался от полной капитуляции, потребовал свободы передвижения для войск и запросил письменных гарантий безопасности своих людей. Вебер улыбнулся и покачал головой. Кому-то придется преподать им урок.

(5)

– Как мне поступить, господа? – спросил генерал Гандин, а капелланы переглянулись, наслаждаясь своей вновь обретенной значимостью и смакуя редкую возможность побыть стратегами, с которыми советуется генерал. Это возбуждало гораздо больше, чем слушать исповеди солдат, которые, как выяснилось, не очень-то всерьез воспринимают своих духовников, зато насколько приятно с безмерной серьезностью, чувствуя моральное право, выражать миролюбивые настроения и ощущать при этом собственную святость.

– Сложим оружие под письменные гарантии, – сказал один, – и по воле Божьей, все отправимся домой.

– Я совершенно не согласен, – заявил только один из них, – по моему мнению, это было бы глубоким заблуждением.

– Мы можем их разоружить, – сказал генерал, – но мы не справимся впоследствии с «Люфтваффе». И не забывайте о пикировщиках. Мы окажемся без поддержки с воздуха и моря и нас, несомненно, истребят.

У генерала была навязчивая идея пикирующих бомбардировщиков. При мысли об этих кривокрылых завывающих птицах разрушения у него от страха сводило живот. Возможно, он не знал, что, с военной точки зрения, они были самым неэффективным из когда-либо изобретенных орудий войны; это правда – они наводили ужас, но потери происходили от артиллерийского огня. У него было гораздо больше пушек, чем у немцев, и он мог бы уничтожить их в течение нескольких часов.

– Ах да, пикировщики, – согласились капелланы, которые также ничего не знали об этом, но хорошо умели глубокомысленно покачивать головами с видом людей, умудренных жизненным опытом.

(6)

– Значит, мы сложим оружие и поедем домой? – спросил один из парней.

– Да, сын мой, – сказал капеллан. – Слава Богу. Вбежал Карло.

– Слушайте, парни, гарнизон на Сант-Маура сдался, а немцы взяли их в плен и расстреляли полковника Отталеви.