Мандолина капитана Корелли

Ушли очаровательные похитители цыплят, озорные индивидуалисты и певуны, и на их место пришло междуцарствие, которое доктор увековечил в своей «Истории» как самое ужасное из всех времен.

Островитяне запомнили, что немцы – нелюди. Автоматы без принципов, превосходно настроенные на искусное мародерство и жестокость машины без всяких чувств, кроме любви к силе, без веры, кроме как в свое естественное право давить под каблуком низшие расы.

Конечно, итальянцы воровали, но их вылазки происходили по ночам, главной задачей для них было избежать поимки, а стыд, когда их хватали, показывал, что они понимают: то, что они сделали, – дурно. Немцы же входили в любой дом в любое время суток, разбрасывали мебель, избивали обитателей – не важно, старый ли, молодой или больной, – и у них на глазах уносили все, что привлекло их внимание. Украшения, кольца, передаваемые в семье из поколения в поколение, керосиновые лампы, примусы, сувениры, привезенные моряками с Востока, – все исчезало. Все годится, это так забавно – унижать негроидов, чья культура столь ничтожна. Их не заботило, что люди голодают, и они поднимали большой палец, когда по камням мимо проезжали на кладбище греческие гробы.

И Пелагию, и ее отца несколько раз беспричинно избивали. Кискису, чье преступление состояло в том, что она ручная, вырвали из рук Пелагии и бездумно забили прикладом винтовки. Дросуле прижгли сигаретами грудь за то, что она хмуро посмотрела на офицера. Все драгоценное медицинское оборудование доктора, собранное за двадцать лет честной бедности, вдребезги разбили в его присутствии четверо солдат с черепами на ремнях, чьи сердца были мрачны, промозглы и пусты, как дрогаратские пещеры. В год немецкой оккупации не появлялись ни святые змеи в храме Богородицы в Маркопуло, ни цветок священной лилии в Демут-Сандате.

Когда в ноябре 1944 года непобедимым представителям высшей расы вечного Рейха было приказано отойти, они разрушили все здания, для которых нашлось время, и жители Кефалонии стихийно восстали против них и воевали с ними на всем пути их отхода к морю.

А в ночь накануне отъезда Гюнтер Вебер, который со времени бойни стыдливо не появлялся в доме, принес свой патефон с коллекцией пластинок Марлен Дитрих и оставил их перед дверью Пелагии, как и обещал в более счастливые дни. Под крышку он положил конверт, и когда Пелагия открыла его, то нашла фотографию: на берегу стояли, обнявшись за плечи, Антонио Корелли и лейтенант. На Корелли была изысканная дамская шляпка, увенчанная искусственными фруктами и потрепанными бумажными розами, он размахивал в объектив бутылкой вина, а на голове Гюнтера боком насажена итальянская пилотка. Глаза у них были прикрыты, оба явно пьяные. В отдалении Пелагия с трудом различила фигуру голой женщины, которая плескалась в прибрежных волнах в офицерской фуражке немецкого гренадера. Руки раскинуты в восторге, и дуга брызг схвачена светом, когда она поддала по воде ногой. Странно – Пелагия не ощутила ни удивления, ни ревности от присутствия этой привлекающей внимание фигуры: та казалась весьма уместной и соответствовала иллюзии Эдема, которую Корелли обычно создавал, как фокусник, из воздуха.

Пелагия перевернула фотографию и увидела четыре строчки из «Фауста», смысла которых она не поймет, пока не покажет их застенчивому немецкому туристу, каких-нибудь тридцать пять лет спустя. В них говорилось:

Meiny Ruh' ist hin,
Mein Herz ist schwer;
Ich finde sie nimmer
Und nimmermehr.

[170]

Ниже Вебер приписал на итальянском: «Храни вас Бог, я буду помнить вас всегда».

Пелагия спрятала проигрыватель в подполе вместе с мандолиной Антонио и исповедальными записями Карло, и он пережил братоубийство.

История повторяется – сначала как трагедия, а потом – снова как трагедия. Немцы убили около четырех тысяч итальянских парней, включая сотню санитаров с красными крестами на нарукавных повязках, тела сожгли или утопили в море в загруженных балластом баржах. Но другие четыре тысячи уцелели, и, в точности как на Корфу, британцы разбомбили корабли, увозившие их в трудовые лагеря. Большинство пошло на дно с кораблями, а те, кто сумел прыгнуть в море, были расстреляны из пулеметов немцами, и снова их тела остались плавать на поверхности.

63. Освобождение