Манечка, или Не спешите похудеть

Ресторан был не очень большой, но ослепил Маняшу своим великолепием: золотистыми вензелями на портиках, полированным до зеркального блеска деревом, роскошью шелковых драпировок, янтарным водопадом струящихся к полу с самого потолка. Между столиками сновали с медными подносами прыткие официанты в белых ливреях, все кругом сверкало и волновалось. Людей в сравнительно невеликом помещении было много, все веселые, словно на улице стоял весенний день, а не пасмурная осенняя ночь.

Маняша заробела. Бомж, казалось, чувствовал себя здесь своим и легонько, успокаивающе сжал локоть. Подвел ее к свободному угловому столу. Она украдкой рассматривала шикарные женские наряды. Жалась к углу, стараясь быть как можно незаметней в старомодном и, самой ясно, на редкость неподходящем к здешней обстановке платье.

С крохотной сцены грянула музыка. Маняша не знала, как это называется — джаз, блюз, импровизация, но сразу понравилось. Звучало камерно, нежно, почти интимно и с живым чувством. Виталий заказал что-то старательно-заманчивое, несъедобное на вид. В тарелках красовались витиевато закрученные перламутрово-зеленые спирали с темными «жемчужинами» в глубине. Еще — шампанское, салат с креветками, горячий шоколад и крохотные пирожные-птифуры. Пирожные таяли во рту, но есть Маняше не хотелось, хотя сегодня она почти ничего не ела. От волнения она порозовела и с удовольствием пила шампанское из высокого льдистого бокала.

Лысый мужчина напротив, с увядшей белой хризантемой в петлице, подмигнул ей, а потом пригласил танцевать. Обласканная мужским вниманием, Маняша танцевала легко, словно приходилось делать это каждый день, сама удивлялась своему умению и открыто всем улыбалась. Виталий неожиданно обнаружил, что улыбка у нее, оказывается, чудесная — зубы белые, ровные и ямочки на щеках. Удивился уколу ревности, когда Маняша доверчиво возложила красивые полные руки на плечи лысого, и они поплыли к центру зала в медленном танго.

Он сидел, а она танцевала то с лысым, то с другим, усатым грузином с черными очами, — он церемонно и страстно поцеловал ей руку. Маняше и в голову не приходило, что Виталий тоже мог бы ее пригласить. С кем бы ни кружилась в танце, она смотрела только на него, а он не спускал с нее глаз. Маняша поняла, что он любуется ею, и была абсолютно счастлива.

Знойный грузин приглашал Маняшу несколько раз. Он сильно прижимал ее к себе, так что она чувствовала неловкость и старалась отстраниться. Партнер что-то говорил и говорил ей в ухо мягким свистящим шепотом, щекоча висок щеткой жестких усов. Маняша ничего не слышала и не понимала, только радостно кивала, встречаясь на танцевальных поворотах с глазами Виталия. А они почему-то потемнели до грозового кобальтового оттенка.

«Ему не нравится, что я танцую с этим мужчиной», — сообразила она и, виновато улыбаясь, поспешно сказала партнеру:

— Извините, я устала.

Как раз завершился музыкальный ряд, и Маняша села. Кусая край губы, Виталий непонятно, по-новому посмотрел на нее. Спросил мрачно:

— Пойдем домой?

Она вспыхнула, отметив это «домой», послушно кивнула и с готовностью встала из-за стола.

У выхода черноглазый грузин догнал ступающую за Виталием Маняшу. Придержал за рукав пальто, со значением поигрывая широкими бровями:

— Оставь его, иди ко мне.

— Что? — не поняла она.

Виталий обернулся:

— В чем дело?

— Слушай, дорогой, — грузин повысил голос, красноречивым взглядом окинув небритое лицо Виталия, его не соответствующую осенним обстоятельствам легкую ветровку. — Может, лучше девушка пойдет со мной, э?

Маняша растерялась. Виталий прищурился, глянул на нее и усмехнулся, кривя покусанные губы:

— Ну как, девушка? Пойдешь с ним? Твой выбор.

— Нет, нет, — испугалась она, — я никуда не пойду…

— Девушка остается здесь? — уточнил горец.

— Девушка решила остаться? — голос Виталия затяжелел, тугие желваки заходили на скулах.

— Девушка хочет остаться со мной, — уверенно ответил грузин вместо Маняши, заложил руки за спину и многозначительно закачался с носка на каблук.

— Девушка хочет остаться с тобой, — констатировал Виталий и согласно кивнул, блестя лезвиями суженных, до стального цвета посветлевших глаз.

Мужчины все повторяли и повторяли эту фразу в разных интонациях, с разными ударениями, меняя лишь местоимения. Не давали Маняше слово вставить. Она в безмолвной панике переводила взгляд от одного к другому. Они, кажется, уже не нуждались в ответе. Вообще не обращали на нее внимания. Стояли в позе бойцовских петухов, с веселой яростью устремив глаза друг на друга. Это была какая-то необъяснимая, чудная и страшная мужская игра, берущая начало в беспощадных мальчишеских потасовках. Маняше в ней не было места, хотя она-то вроде и была ее невольной зачинщицей.

— Выйдем, — спокойно сказал Виталий сопернику. Бросил Маняше: — Оставайся, если хочешь.

— Вы меня неправильно поняли! — жалобно закричала Маняша то ли обоим, то ли Виталию снова на «вы», но дверь парадного входа захлопнулась за ними.