Манекен за столом. Роман-антиутопия

Неторопливо, не переставая ругать меня за некомпанейский характер, орлы удалялись, а я смотрел им вслед, держась за руль обеими руками. На другой стороне площади маняще горели вывески баров.

Курорт быстро кончился. Я поехал по трассе, разгоняя фарами темноту. Впереди показалась машина. Я обогнал её и посмотрел в зеркало. Огни быстро отставали и за поворотом пропали.

Я не сбавлял скорость и обогнал подряд ещё несколько машин. В салоне было очень уютно. Отсвечивали зелёным индикаторы, потрескивал небрежно настроенный приёмник. Временами из него прорывалась приглушённая пульсирующая мелодия, то усиливающаяся, то ослабевающая.

Я остановился. Вокруг не было ни души. Я прислонился к кузову. За всё это время не проехало ни одной машины.

Здесь проходила только одна дорога, и те машины, что я обогнал, должны были уже проехать. Я решил набраться терпения и обождать. Пустая дорога напоминала застывшую реку.

Темнота сгустилась ещё больше. На широкой трассе было по-прежнему пустынно. Ночью на центральной трассе всегда есть движение. Может, это случайность.

Но чем больше я размышлял, тем тревожнее становилось на душе.

Я поехал дальше. Впереди показалась заправка.

Я свернул к её огням и, присмотревшись, вдруг узнал на стоянке одну обогнанную машину, потом другую, открытую, с тремя женщинами.

Я остановился у свободной колонки. Никто не появлялся. Я растерянно огляделся. Все были полностью неподвижны. Я отступил, напряжённо всматриваясь в неподвижные фигуры.

— Что такое… — сказал я негромко, взявшись за какой-то рычаг. Руки дрожали. Голос тоже. Двинуться с места я не мог, став похожим на окружающих.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я справился с собой. Я медленно двинулся вдоль стеклянной стенки. Одна женщина сидела, другая стояла к ней вполоборота, приоткрыв рот и живописно вздёрнув бровь. Я стоял, затаив дыхание, и всматривался в застывшие лица. Стоящая женщина была могучей блондинкой средних лет. На тех, что сидели в машинах, как в засаде, я вообще старался не смотреть.

За станцией находился ресторан для туристов.

У входа виднелись застывшие, как наросты, люди. Изнутри доносилась музыка. Модный мотивчик. Я остановился перед громадным вышибалой. Он будто врос в землю, скрестив руки на груди. Его глаза сфокусировались прямо на мне. Я потрогал его. Рука была, как нагретое дерево. И тут случилось неожиданное. От моего прикосновения верзила, качнувшись, стал падать, прямой, как доска, и вытянулся на ступеньках лицом вниз. Лёжа, он продолжал сохранять вызывающую позу. Одна лицевая сторона. Маскарад.

В холле группками стояли мужчины в дорогих костюмах и женщины в изысканных туалетах, расставленные будто для демонстрации мод. У одного из мужчин, красивого, горбоносого, во рту дымилась сигара. На лицах женщин застыли лёгкие улыбки. Одна женщина стояла, запрокинув голову, обнажив в беззвучном смехе зубы и розовые дёсна.

Я прошёл по ресторану, как по музейному залу, вслушиваясь в свои шаги, ни к кому особенно не приближаясь.

Манекены были выполнены очень искусно, и меня иногда пробирало — всё вокруг смотрелось дико, а осязаемая тишина заставляла напрягать нервы.

Окружающие были, как обычные люди, готовые очнуться. Мне была видна ресторанная кухня. От больших кастрюль шёл пар. Колпак с одного повара свалился.

Вот это имитация. Может, это демонстрационный ресторанный павильон? Подумав об этом, я вдруг захотел есть и сел за первый попавшийся столик, потом, спохватившись, что меня никто не обслужит, нашёл место, где официант только что выполнил заказ — на столике за колонной дымился нетронутый ужин.

Он источал дразнящий аромат. Есть ещё не начали. Девушка усаживалась, подбирая платье, глядя снизу вверх на своего спутника — усатого, как таракан, мужчину с плотно поджатыми губами.

Он делал вид, что отодвигает стул. Девушка была в голубом. Шея открыта, на щеках румянец. В конце концов, девушка была симпатичной. Я скользнул взглядом по её фигуре, округлым бёдрам. Но спутника она себе выбрала неподходящего. Скорее всего, это её родственник.

Я, нарушив композицию, пододвинул к себе вполне качественное бесхозное жаркое, заодно увёл у усача салат и стал есть, поглядывая между делом на соседние столики, в спину уходящему официанту. Я наполнил бокал, подумал, плеснул и девушке.

— Не стесняйтесь! — обратился я, стараясь держаться, как можно естественнее. — Составьте мне компанию, прошу вас! Ваше здоровье!

От звуков своего голоса я замер, потом перевёл дыхание и выпил. Мне попался лёгкий сок. По бутылке видно, что дорогой.

Мне захотелось выпить ещё чего-нибудь, покрепче, и я направился к бару.

Я сам себе налил и выпил сиропа. Девушка за стойкой была удивительно хороша. Я выпил ещё и уже не мог оторвать от неё глаз.

Волосы у неё были темные, с глубоким отливом. В полутьме темные глаза, округлые щеки и будто припухший в уголках рот смотрелись необычайно хорошо. Ресницы были опущены.

Я мог разглядывать ее до бесконечности. Она наливала из бутылки. Безобразие таким девушкам находиться за стойкой, чтобы любой мог приставать.