Маневры 4

Наш командно-наблюдательный пункт находится совсем рядом с моим взводом. Он расположен в кроне трех берез, растущих можно сказать, из одного корня, практически на вершине небольшого холма. Мне в триплекс это отлично видно. Саперы еще ночью, на скорую руку сколотили небольшой помост, как балкон, к которому ведет деревянная лестница из слегка ошкуренных жердей. Там на верху, в самой гуще кроны и находится подполковник Нечволодов, рядом, на поперечно прибитом меж двух берез, деревянном брусе укреплена специальной струбциной стереотруба. Так надежнее, чем на штатной треноге, которая от взрывной волны обязательно свалится на землю. На гвозде, вбитом в ствол дерева, висит полевой телефон, возле которого, на корточках сидит молодой связист из взвода управления с трубкой у уха. Судя по тому, что его губы шевелятся, он сейчас с кем-то переговаривается.

Командир дивизиона рассматривает в бинокль, открывшуюся перед ним, панораму. Я представляю что он сейчас наблюдает. В двухстах метрах от его КНП заканчивается лес, и вдоль опушки идет дорога, на расстоянии ста метров от нее и за ней поля с колосящейся рожью и в удалении километра, опять лес. Западнее виднеется какая-то деревня.

«Как бы люфты не перес#али нам всю малину!», — испуганной птицей мелькнула тревожная мысль, но тут же сам себя и успокоил: «Все будет хорошо! Нас прикрывает батарея „Шилок“, а самое главное у нас есть „Овод“ — он успеет предупредить! А кроме этого, Макарыч распорядился привести в готовность сводную батарею ПЗРК. Но это на самый крайний случай, если будет „горловая ситуевина“. А вообще прекрасное место для засады выбрали», — опять подумалось:

«Артиллеристы на прямой наводке, нашим артдивизионом перекрыт выход, а двумя дивизионами укрепрайона вход из „мешка“. Зенитный дивизион бригады Москаленко, со своими тридцатисемимиллиметровыми* автоматами и артиллерия двух его полков стоят на прямой наводке по всей длине. Никуда не денутся. Пока добегут до противоположного леса, все лягут, потому как поле между противоположной обочиной и опушкой заминировали плотно. Хорошо когда в противотанковой бригаде есть целый минный батальон с запасом разных мин. Все что было, выставили. Пора, пора, „комрады“, попробовать по настоящему, силу нашего оружия».

Не успел затихнуть гул прошедшей тройки, как слева донесся рокот множества танковых двигателей — подходила основная колонна. Вот когда земля по настоящему затряслась. Даже здесь, на расстоянии более километра от шоссе, чувствовалась вибрация почвы, создаваемая шедшей колонной. При ее виде, у меня похолодело в животе, как будто я разом проглотил пол кило мороженного. От этой, ползущей по дороге, железной змеи, как от кошмарного чудовища, веяло ужасом и смертью. Казалось, нет такой силы, которая могла бы ее остановить. Немцы двигались, как на параде. Идеально выдерживая скорость и держа минимальный интервал, не более десяти метров, танки катили по шоссе. В прицел хорошо было видно танкистов, высунувшихся из открытых люков. Не замечая катившийся из под шлемофона пот, я на автомате считал танки, и не мог понять, почему колонна имеет такое построение. После четырех — пяти легких танков Т-II шли пятнадцать — шестнадцать средних танков Т-III. Вероятно, структура немецких частей значительно отличается от нашей. Засмотревшись на все это, я даже вздрогнул, когда услышал в наушниках:

— Всем, «Заря».

Это означало, что работаем именно по этой колонне. Операция проходила так, как и планировали. Когда головной танк основной колонны въехал на правый от нас мост, взорвался фугас из четырех 152-х миллиметровых снарядов, заложенный саперами еще ночью. И в тот же момент, взорвался второй такой фугас, под дальним от нас мостом. Шедший в этот момент по мосту танк, взрывом сбросило в воду. Следующий за ним, успев затормозить, остановился на краю разрушенного пролета, но получив сильный удар сзади, от шедшего за ним следующего танка, тоже нырнул с моста.

Бригада Москаленко сделала один залп, после которого открыла беглый огонь по еще не остановившейся колонне. И сразу же все потонуло в грохоте. Шквал огня, беспощадно рвал человеческие тела, технику из стали. Первым залпом было уничтожено не менее половины танков, похоже, что ни одно орудие не промахнулось! Наши тяжелые снаряды, с взрывателями, установленными на фугасное действие, проламывали бортовую броню и взрывались внутри, вызывая детонацию боекомплекта. От разрыва таких снарядов внутри, танковые башни срывало с погонов и они, взлетев высоко в воздух, кувыркаясь падали на землю, или листы брони разворачивались в разные стороны, превращая корпус в невиданный, жуткий металлический цветок. Конечно, на боевых стрельбах я видел разрывы наших снарядов, но там стреляло одно орудие и после реальной пристрелки, дальнейшая стрельба велась на «запиши», то есть по вводным руководителя стрельбы. Сейчас все было совсем иначе.