MANGA. Метасиндикат

– Бум! Бум! Бум! – комментировал Макс каждый его шаг, Элис, которой он нравился, смеялась, а Десмонду больше всего на свете хотелось знать, что же происходит в голове толстяка, усвоил он урок, или придется повторить? Неужели завтра он снова развесит уши, если с ним дружелюбно заговорить?

Мордоворотам Макс накануне перевел на криптокошельки по пятнадцать ру, пообещав, что проблем у исполнителей не возникнет. Если вдруг Пупс таки нажалуется и будет внутришкольное расследование, следы не привели к Десмонду, у которого есть анонимный нигде не засвеченный кошелек. Парни отработали четко.

В «ордене» Десмонда алкоголь был под запретом, как и линзы дополненной реальности. Все, включая девчонок, увлеченно занимались спортом и добились высоких результатов, как и в учебе. Они – элита, такая, какой она должна быть. Никаких нищих, убогих, никакой плохой наследственности.

Потому они заказали не вино или виски, а смузи, салат и индейку. Поначалу обсуждали Пупса и делали ставки, уйдет ли он из класса. Только Макс поставил на то, что уйдет. Десмонд пообещал, что сделает жизнь толстяка невыносимой, и он исчезнет в течение месяца. Потом стали приниматься ставки, простит ли Пупс обидчиков, но даже в этом споре нашлись те, кто был уверен, что простит.

У Десмонда в голове не укладывалось, как можно быть такой размазней? Таким убожеством?

Потом речь зашла о крипте и биржах, плавно перетекла в разговор о полной деанонимизации в дрим-вселенной, уязвимостях браузера TOR и ненадежности VPN. Макс, который лучше всех соображал в программировании, послушал-послушал и сказал:

– Весь вопрос в цене толкового миксера, тогда проанализировать транзакционную сеть невозможно. И опять-таки, мы говорим об истинных биткоинах и альткоинах, которые никак не защищены. Инфа о более-менее стабильной крипте давно в руках метакорпорации и правительства нашей страны.

– Именно поэтому она и стабильна. Максимально защищена. Как китайцы и русские ни пытались хакнуть любую из наших бирж, ничего не получалось, – развил тему Десмонд. – Зато нам удается наносить болезненные удары по их системам. Мы тесним их и не желающих идти в ногу с прогрессом, так называемых ретроградов, как когда-то кроманьонцы теснили неандертальцев.

Гарри вздохнул:

– А мне все-таки жаль, что скоро совсем не останется свободы.

Макс вспомнил анекдот:

– «Я самый умный, во мне информация обо всем», – сказал Интернет. «Я повсюду, на меня все можно купить», – сказала крипта. «Ну-ну», – усмехнулось электричество.

Линда прищурилась:

– То есть ты всерьез уверен, что возможна супермегаатака, способная положить всю систему?

Макс дернул плечами и улыбнулся:

– Ядерная война – более реальная угроза. Загнанной в угол крысе нечего терять, и она становится чертовски опасной. Боеголовки – единственное, что позволяет существовать некоторым державам.

Элис сделала брови домиком и проговорила:

– Е-мое, нам по восемнадцать лет, а мы обсуждаем экономику, политику, заговоры элит… Давайте еще обсудим, у кого болят коленки, у кого – спина? Меня все устраивает, я не хочу знать, кто за кем следит! Если тотальный контроль обеспечивает нам стабильность – то я за него. И давайте лучше пойдем в клуб, потрясем телами, пока молодые?

Десмонд закатил глаза. Он полагал, что этим все закончится. Линда глянула на него и неожиданно поддержала подругу:

– Вот и пойдем. Парни?

– Я руками и ногами за! – радостно воскликнул Гарри, его правый подбитый Десмондом глаз окончательно заплыл и закрылся.

Дэн, Макс и Смит тоже вызвались, а Десмонд предпочел вернуться к родителям, посидел еще немного и покинул заведение. По пути к машине он думал о том, дома ли они. Мать работала в Белом доме консультантом по экономическому развитию сперва правительства ЦАР, потом – Македонии, ее могли внезапно командировать, и она никогда не отчитывалась перед сыном, когда, куда и зачем поехала. Отец-ФБРовец тоже был мобильным человеком: неделю дома, две недели где-то. Наверное, поэтому родители и определили его в «Эсперанто» на полный пансион.

Возможно, их деятельность заключалась в другом – Десмонд не пытался разобраться. Как отличнику, ему вдвое урезали оплату за обучение, и сэкономленные сорок тысяч долларов родители оставляли ему на карманные расходы. Пусть они хоть пьют кровь младенцев – ему все равно.

Параллельно Десмонд размышлял над словами Элис о том, что их компания ведет себя, как сборище в доме престарелых. А ведь он и правда старик: не умеет радоваться мелочам, да и не мелочам. Ему безразлично чужое мнение и нет дела до чьих-либо чувств. Если бы это не каралось законом, он, наверное, мог бы убить не колеблясь, защищая не только свою жизнь, но и интересы помельче. Пупса прикончил бы лишь для того, чтобы его розово-складчатая морда исчезла навсегда и не вызывала рвотный рефлекс.