MANGA. Метасиндикат

Захотелось зевнуть – сочно, разинув рот, но Мария поймала взгляд Киана и сдержалась. Лишь один был плюс у этих уроков – на математику ходили в основном парни… Она скосила глаза на третью парту у двери. Ее интересовал Рон. Высокий, черные волосы волной, глаза чайного цвета в зеленую крапинку. Он не злоупотребляет линзами, потому сразу понятно, какие у него глаза. И, в отличие от ровесников, Рон уже бреется. А еще он спортсмен, занимается боксом и даже на соревнованиях был.

Стоит глянуть на него, и сердце частит. И… говорят, у девушек на парней ничего не поднимается. Еще как поднимается – давление! Ощутив ее пристальное внимание, Рон повернул голову, и Мария спешно потупилась. Не хватало еще… Точнее – хватало, конечно, но точно не сейчас.

Сотни раз она представляла, как подходит к нему и начинает разговор… «Ты такой умный, объясни-ка задачу». А потом: «Давай вместе уроки сделаем…» И что? У него другие дисциплины, только на математике они с Марией пересекаются. Да и приглашать куда-либо – так себе идея. Скорее всего, не о чем им будет разговаривать, как не о чем – со всеми остальными ровесниками. Мария – жалкое посмешище и ретроград, у нее нет линз и даже очков, словно она больная, как Исаак, которому нельзя в «Дрим» из-за эпилепсии.

Если бы отец хоть немного понимал, чего лишил свою единственную дочь! На какое жалкое существование обрек!

Урок закончился, загрохотали стулья, Мария выключила ноутбук и уставилась на свое отражение в черном экране: огромные темно-зеленые глаза, черные брови вразлет, нос-пуговка, скулы тоже ничего, а вот губы подкачали. Будь у нее доступ в «Дрим», она настроила бы визуализацию так, что все, кто подключен к вселенной «Дрим» через очки или линзы, видели бы не вот эти ниточки, а пухлые, розовые, манящие губки. И грудь Мария увеличила бы.

Может, ее не любят именно потому, что она видит людей настоящими, со всеми их недостатками? Конечно, Рону линзы не так уж нужны – он совершенен.

Наблюдая за ним боковым зрением, Мария захлопнула ноутбук и потянулась за сумкой, и тут кто-то небрежным жестом сбросил ее папку со стола, и она упала на пол, раскинув страницы, как бабочка – крылья. Мария подняла голову и крикнула нависшей над ней долговязой Лили, похожей на русского царя Петра Первого:

– Осторожнее! – Мария вернула папку на стол, но она снова полетела на пол.

– Фашистка. – Лили самодовольно улыбнулась, за ее спиной обозначились две подружки – толстуха и рыженькая, похожая на кролика, обе с линзами.

С сентября Мария перешла на Sixth Form, в двенадцатый класс, и теперь на выбранные занятия ходили ученики из разных классов и даже других школ, на математику – больше всего, аж двадцать пять человек.

– С чего это? – Мария поднялась, в животе похолодело, сердце заколотилось.

Лили скривилась, имитируя акцент, ее подруги захохотали.

– Езжай к себе домой, дремучая! Вам тут не рады.

Мария стояла, скрестив руки на груди и запрокинув голову. Ярко-синие глаза Лили с фиолетовым зрачком будто бы светились изнутри. Хотелось сказать про Петра Первого и усы над губой, про акулу и рыб-прилипал, про комплекс неполноценности, который терзает не тех, кого надо бы, но все ее корявенькие слова будут подняты на смех, потому она избрала другую тактику:

– Слушай, чего ты пристала? Я вообще Россию ненавижу! Если бы…

Ее слова утонули в хохоте.

– Умора! Скажи что-нибудь, а? – Лили обратилась к подругам: – Правда, она говорит, как ворона?!

– И делает вид, что не в курсе, – вклинилась в разговор рыжая, похожая на мать в юности.

– Диким русским не место среди нормальных людей, – вынесла вердикт Лили.

Мария опустила голову, села, попыталась положить ноутбук в сумку на весу, чтобы его не скинули на пол и не разбили. Киан сделал вид, что не замечает конфликта, и поспешил убраться. Теперь она видела только ноги девчонок. К кроссовкам, оранжевым кедам и спортивным красным туфлям, пинающим папку, добавились черные мужские туфли. Они замерли, направив носки на Марию.

– Что тут происходит? – проговорили бархатным баритоном, и Мария остолбенела. – Лили, что за нацизм?

– Пусть валит к своим медведям! – огрызнулась Лили, но все-таки попятилась, а Мария делала вид, что возится с сумкой. Она была не готова посмотреть на своего спасителя.

– Спасибо, – проговорила наконец она, заправила за ухо челку и распрямилась на стуле.

Перед ней стоял… он. Рон. Стоял и смотрел испытующе. Воцарилось то самое неловкое молчание, когда проще под землю провалиться. Щеки вспыхнули, мысли беспорядочно заметались.

– Ты в порядке? – поинтересовался Рон, поправляя сумку с ноутбуком, перекинутую через плечо.

Мария тряхнула головой.

– Да, я… – Она вскочила, едва не перевернув стул, оперлась о стол. – У меня и правда такой ужасный акцент? Как у говорящей вороны?

Рон улыбнулся так, что у Марии в животе запорхали бабочки.

– Пойдем. – Уже на ходу, не оборачиваясь, он проговорил: – Ты в Лондоне со скольки лет? Не с рождения же.

– С восьми, – ответила Мария, семеня за ним.