Мангазея

Но не сдавались мангазейщики. Их поддержал и мангазейский воевода письменный голова Иван Биркин, не пожелавший нарушать торговые интересы города. Знали Ивана Биркина многие на Севере. Когда Мирон Шаховской и Данила Хрипунов проезжали через Березов, служил он тогда там младшим воеводой. Это он срубил новый Березовский острог вместо прогнившего старого, покрыл крыши башен и стены железом, проделал бойницы, одним словом, показал себя дельным строителем и хозяином.

Понимал воевода, какой удар готовит ему Иван Куракин, и поэтому собрал в съезжую мангазейскую избу всех, кто был в то время в городе. Допрошено было 170 торговых и промышленных людей, главным образом поморов-мореходов. А вопрос был тот же, что и в Тобольске: что знают они об Обском и Енисейском устьях и о поездках иностранцев в Мангазею.

Незадолго перед этим прибыл на Таз посланный еще раньше на Енисейское устье «проведывать морского ходу» тобольский стрелец Мишка Иванов с товарищами. Стрельца посылал сам Иван Куракин, но служилый, видимо, не оправдал его надежд. Рассказал он Биркину, что ехал он с товарищами по Енисею «до льдов, до самого моря». На море, куда хватал глаз, видели они большие ледяные заторы. А затем, рассказал Иванов, «потянул с моря ветр и на них пришла стужа и обмороки великие, свету не видели». Сообщение стрельца пришлось как нельзя кстати, так как совпадало с тем, что заявили под присягой 170 поморских промышленников: «Ходят де они торговые и промышленные люди с Пинеги и с Мезени и с Двины морем, которого лета льды пропустят, в Монгазею для промыслов своих лет по двадцати и по тридцати и больше, на Пустоозеро и на Карскую губу, на волок, а в Енисейское устье морем не хаживали, и то де подлинно они русские люди и самоядь знают, что из Енисейского устья и из Обской губы в море проходу нет, никто никакими судами не бывали, и немецких людей и кораблей на море и на Енисейском устье не видали, и немецкие люди в Монгазею не бывали, и впредь де все они, торговые и промышленные люди, и самоядь немецких людей в Монгазею кораблями и иными никакими судами приходу не чают же, потому, что от Карские губы в Обское устье и в Енисею и в Пясиду с моря от великих и непроходимых льдов проходу нет». Подтвердили они также, что «до Карские губы из Монгазейского же города в руской конец Тазовскою губою и через Обь и на Зеленую реку и через волок на Мутную реку и до Карские губы в легких судех, только ветры не задержат, ходу недель пять и шесть; а иных твоих государевых Сибирских городов к тем местом ближе нет Монгазейского города».

Сведения, собранные в Тобольске, о проходе из устья Северной Двины в Енисейское устье больших морских кочей также оказались неверными: «Сами там не бывали, — сказали мореходы, — из начала про ходоков руских и никаких иных людей не слыхивали».

Вспомнился всего лишь один случай, когда в царствование Федора Ивановича ходил на трех кочах искать проход из Обской губы в море московский гость Лука, но эта попытка закончилась несчастьем. Мореходы умерли в дороге. Осталось из них в живых всего лишь четыре человека. Экспедиция Луки запомнилась хорошо. О ней говорили в Поморье и в Москве. О ней рассказывали иностранцы, приезжавшие на Русь. Голландский купец Исаак Масса разузнал, что экспедицию снарядил тобольский воевода с тем, чтобы найти проход из Оби на реку Енисей. Кроме кочей, которые следовали на север вдоль Обских берегов, был послан сухопутный отряд казаков. По сведениям Массы, плавание по Оби завершилось благополучно и Лука прошел в устье Енисея, но по дороге умер. Экспедиция исследовала весь маршрут, посетила редкие острова, видела диковинных птиц и зверей. Но сам по себе поход Луки ничего не доказывал и не опровергал в споре тобольского и мангазейского воевод. Опрошенные Биркиным поморы утверждали, что невозможен проход из Обской губы к Енисейскому заливу, потому что «лежат непроходимые злые места от великих льдов и всякой нужи». Опросил Биркин и тех торговых людей, которые знали морской ход до Новой Земли, и они подтвердили, что никаких кораблей на Новой Земле не видели и что «та де Новая Земля не ведомо остров, не ведомо матерая земля. А с монгазейскую сторону от Енисейского устья ходоков с моря изначалу не бывало, от великих льдов проходу нет».

Вслед за «распросом» познакомился Данила Наумов с обстоятельной челобитной торговых и промышленных людей на имя царя, в которой просили они разрешить «из Монгазеи к Руси и в Монгазею с Руси ходити поволить большим морем и через Камень по-прежнему, чтобы им вперед без промыслов не быть, а нашей бы соболиной казне в их безторжеце и без промыслу в десятой пошлине убытку не было».