Мангазея

Для самой Мангазеи воеводская смута значила очень много. Она вскрыла отрицательные стороны порядков, установившихся с приходом на Таз первых воевод. Эти порядки были неприемлемы потому, что тормозили развитие жизненно важных для северных районов Сибири торговых и пушных промыслов. Когда-то притягивавшая к себе толпы промышленного люда Мангазея после воеводской смуты стала клониться к упадку, долгое время оставаясь транзитным пунктом, который к тому же при удобном случае обходили, пользуясь южными путями — дорогой от Тобольска на Маковский острог и дальше на Енисей. Показательным в этом отношении является запустение мангазейского посада, который так и не отстроился вновь после воеводской смуты.

Сами мангазейские власти вынуждены были засвидетельствовать через 10 лет, что в городе наступило полное затишье в торговле и что «как был бой меж воевод… только на том гостином дворе от их воеводцкого пустошения осталось четыре лавченка, да и те, государь, изсечены и стоят оне пусты, а торговые и промышленные люди с своими рускими товары и с хлебными запасы стоят по онбарам и по избам у мангазейских стрельцов».

Вместе с тем нельзя сказать, что Мангазея совсем перестала играть какую-нибудь роль на торговых путях Сибири, она по-прежнему снаряжала походы в «новые землицы».

Принявший сторону Палицына, Леонтий Плехан после осады, в которой принял участие и был ранен, уехал в Туруханское зимовье, решив перевести свои торги поближе к реке Нижней Тунгуске — главной промышленной артерии Мангазейского уезда. Через три года он в последний раз посетил Мангазею и на коче благополучно прибыл в Березов. Поздней осенью он через Камень перебрался в Усть-Цильму и оттуда прибыл в свою родную Усть-Пинегу. Мангазейское, точнее, туруханское дело, которому он отдал тридцать с лишним лет, продолжали его сыновья — Климентий и Иван Плехановы.

ТАРАКАНЫ ПОЛЗУТ ИЗ ГОРОДА

Однажды, в вечерние часы, когда воевода Данила Наумов вышел на осмотр строящейся башни Туруханского города, встретил его подьячий съезжей избы и передал связку архивных дел. Он сказал, что в них есть интересные сведения об истории Мангазеи. Поэтому сразу по возвращении домой Наумов принялся за чтение.

Вначале в свитке нового ничего не оказалось. Документы мангазейской таможни и съезжей избы подтверждали то, в чем он убедился и раньше. Уходила жизнь из Мангазеи, и, как ни препятствовали тому царские власти, увядала Мангазея год от года. Но дальше встретились важные сообщения, имевшие прямое отношение к истории города.

В знойное лето 1642 г. в Мангазее разразился грандиозный пожар. За десять верст видно было, как горел город. Выгорел он почти весь. Сгорели воеводский двор, государев амбар, съезжая изба, часть крепостной стены. Многие полуобгоревшие, но не до конца погашенные постройки пришлось разломать из опасения новой вспышки пожара. Сибирский приказ требовал от мангазейских воевод восстановления города, не понимая, что сделать это уже невозможно. Люди постепенно покидали Мангазею. В челобитной, которую послали мангазейские служилые люди царю, говорилось почти о бедственном их положении.

«Нам, холопям, твоим, — писали они, — порченых, разломаных и разрытых мест Мангазейского города и острог ставить на горелом месте, съезжую избу, воеводский двор и государевы амбары делать некем: да в Мангазее служилых людишек всего 94 человека, да из них 70 человек посылаются на государевы годовые, двухгодовые и трехгодовые службы по ясачным зимовьям и с ясаком в Москву, 10 человек сидят в тюрьме и остается в Мангазее для береженья государевой казны 14 человек… На… службы поднимались, должая великими долгами, дети и жены наши, живучи в Мангазейском городе, терпят голод, а теперь и должаться не у кого, потому что город запустел…»

Ослабление мангазейского гарнизона было вызвано, во-первых, исчезновением соболя в бассейне реки Таз, в старых промысловых районах, что вынуждало стрельцов и казаков пускаться в далекие и долгие походы на поиски «новых землиц» — на Таймыр и в верховья Нижней Тунгуски; во-вторых, выступлениями самоедских и тунгусских племен против служилых отрядов, что заставило усилить гарнизоны в старых зимовьях. Так или иначе Мангазея как крепость ослабла и, естественно, это делало ее весьма уязвимой. В таких условиях и произошел пожар 1642 г.