Мангазейский подьячий

Я посмотрел на нее немного другим взглядом. Женщина. Маленькая, хрупкая, уже в возрасте, теряющая красоту и наверняка очень переживающая по этому поводу. Но при этом — с железной волей, тащащая на себе весь род Морозовых. Не ради себя, не ради своих амбиций — ради семьи и детей. Неудивительно, что на этом пути она растеряла и доброту и человечность и жалость. И к другим, и к себе.

Пожалел ли я ее? Нет. Понял ли? Да. Наверное.

— Расскажи мне, боярыня Марфа, — отстранился я от нее, — зачем ты свою холопку убила?

— Ч-что? — Морозова растерялась. Наверняка она ждала чего угодно, только не этого вопроса. А мне, как это не покажется странным, ответ на него был важен.

— Холопка. Ираидка. Которую я в свой первый приход в твоей дом связал. Чтобы тебя в чане застать.

Боярыня заморгала. Она искреннее не понимала, ЗАЧЕМ мне это знать. И не знала, какой ответ будет правильным. Учитывая, что одним из вариантов, которые могут последовать за неправильным ответом, включал в себя отрубленные руки. Понятное дело, что калечить ее я бы не стал! Но она-то думает иначе!

— Не убивала я Ираидку… — произнесла, наконец, она, — Я эту дурочку конюхам отдала, чтобы те выпороли ее, а у нее, как только кнут увидала, сердце и остановилось. Зачем мне ее убивать-то? Так холопок не напасешься.

Ладно. Похоже, боярыня все же не из тех, у кого от злобы срывает башню, а, значит, с ней можно договориться.

Я снова приблизил свои глаза к ее глазам:

— Запомни, боярыня Морзова. Наши рода — враги и, случись нам столкнуться в будущем, пусть победит тот, кто сильнее окажется. Но здесь и сейчас запомни одно — не надо пытаться мне отомстить. Не надо пытаться строить против меня козни. Не надо пытаться ударить мне в спину. И вдвойне, втройне не надо пытаться причинить вред моим родным и друзьям. Помни, что с этого момента ты живешь в долг, руки свои носишь — в долг, глазами своими смотришь — в долг. И долг этот твой — передо мной. И я в любой момент могу его взыскать.

Надо же, как сурово получилось. Аж самого проняло. Судя по расширившимся глазам боярыни — ее тоже. Она молча стояла, когда я разрезал веревки у нее на руках и ногах, молча размяла кисти.

— Я запомнила, боярин Викентий, — произнесла она, наконец.

И столько обреченности было в ее голосе, что, пусть это будет сколь угодно неправильно, но я не смог оставить ее — такой. Я наклонился к уху боярыни и тихо произнес:

— Мы — враги, боярыня Марфа, но если бы не это — я бы не устоял перед твоим предложением.

Брови Морозовой взлетели в секундном недоумении… А потом она вспомнила. И ее щеки немного порозовели.

Глава 47

Впрочем, боярыня Марфа не заслуживала бы свою репутацию, если бы ее можно было надолго выбить из колеи, тем более — немудрящим комплиментом. И, хотя ей определенно было приятно — а покажите мне женщину, которой не понравится похвала ее красоте, особенно если годы берут свое и сомнения в этой самой красоте нет-нет, да и настигают — но почти тут же ее взгляд, брошенный на меня, явственно изменился. Нехорошо так изменился. Нет, в нем не появилась какая-нибудь ненависть, злоба, коварство или еще что-то такое подобное. Наоборот, в нем появилось… уважение, что ли. Если раньше в ее глазах я был чем-то вроде удачливого воришки, то сейчас в ее глазах некий «боярин Викентий» поднялся до уровня равного по статусу. До уровня того, кого надо УЧИТЫВАТЬ. И вот этот учет в ее глазах и появился. Боярыня явно размышляла, куда в своих раскладах можно втиснуть такую интересную карту, как я.

— Ты меня отпустишь? — спокойно спросила она.

Я молча указал на дверь церкви.

— Просто так? Без всяких условий?

— Условия я назвал. Я сказал — ты услышала.

Боярыня вспыхнула лицом, явно припомнив свою минутную слабость перед моими жесткими словами. Вспыхнула — и погасла. Ей бы в покер играть, цены б ей не было…

— Может, дашь одного из своих холопов проводить меня к дому? Ночами в Мангазее небезопасно.

Я спокойно посмотрел на нее. Ах ты ж, лиса Патриеевна… Из тех лис, которых «кумихо» кличут. Можно подумать, я не заметил взгляды, которые она бросала на моих девчонок, на мою команду. Морозова определенно не понимала, кто это такие, как мы связаны друг с другом, и своим вопросом осторожно прощупывала почву, пытаясь это понять. А заодно и понять — кто же я такой? Сам по себе я такой ловкий или за мной кто-то стоит? Ну что ж, придется притворяться, что я — не просто невезучий подьячий Разбойного Приказа, влипший в боярские интриги, как лягушка в мясорубку, а некий хитроковарный продуман, ведущий свою таинственную игру с некими загадочными целями.

Одиночку — сметут, перед членом группы — остановятся. Ну, или хот бы поостерегутся.

— Небезопасно, — чуть улыбнулся я, — Для боярыни.

Ага. Для менталистки, которая одним движением бровей может любую гопоту связать в три узла. Да она голышом с мешком золота через всю Русь может пройти, без всякого риска. Ну, если, конечно, на другого боярина не наткнется.