Мангуп

Учителя рассказывали Александру, что в древности это был самый большой и знаменитый город Таврики, который назывался Тафр. В нем обитал народ Магомета, пришедший из Азии. Остались лишь развалины храмов магометанских в самом городе и за городом с халдейскими надписями, высеченными на огромных камнях. Жил здесь народ персидский, арии. В первейшем из городов процветали науки и искусства, но сейчас лишь эти развалины свидетельствуют о древней истории города.

Вольно раскинувшийся в долине между двумя горами, окружённый древними курганами, этот старый город у дороги некогда входил, наряду с Феодосией, в состав Боспорского царства, являлся западной его окраиной. Сейчас, расположенный на пересечении торговых путей между Востоком и Западом, Кырым Таврический – конечный пункт караванного пути из Хорезма, откуда восточные товары поступают на рынки всего побережья Черного и Средиземного морей через посредничество Каффы. Немалые доходы Кырыму приносит работорговля.

Кырым казался вымершим. Многочисленные дощатые лавки и магазины вдоль дороги были закрыты. Только сквозь частые деревянные решётки окон иногда можно было угадать взгляд чёрных глаз. Лоснящиеся жиром торговцы попрятались в своих домах. По узким ухабистым улицам, почти непроезжим для повозок, кое-где торопливо пробегали женские фигуры, укутанные в белые покрывала – мараму.

Александру не нравились женщины степных татар. Они казались ему нескладными, грубыми, забитыми, с бесвкусно раскрашенными лицами, которые они не зря прячут под накидками, а их горячие глаза с чёрной точкой между бровей, глядящие на мир через узкую щель марамы, никогда не волновали его душу.

Южный ветер раскачивал высокие чинары, гнал пыль по главной улице. Кроме плоских татарских жилищ с земляными крышами, вдоль дороги располагались греческий, латинский, русский, армянский кварталы ремесленников, строителей, купцов, банкиров.

Татары, как высшая, элитная часть общества, ремёсла презирали, а служили военными, полицейскими, стременными, охранниками у знатных беев с жирными лицами и бритыми головами. Возле домов беев и мурз под надзором рабов зеленели обширные сады.

Дожди в этой местности идут чаще, чем в других частях Таврики, а водопровод в виде подземных каналов и гончарных труб, снабжающий город водой с источников у подножья близлежащих гор, позволяет жителям поливать сады во времена длительной летней засухи.

Над городом возвышались многочисленные мечети, построенные для потомственных кочевников – татар руками греческих, армянских и итальянских мастеров.

Проехали мимо Мюск-Джами – Мускусной мечети, при постройке которой в строительный раствор добавляли драгоценное благовоние – мускус. Аромат мускуса ощущался до сих пор, особенно после дождя.

Осталась слева знаменитая мечеть с минаретом хана Узбека – большое, вытянутое здание, дверь которого обрамлена великолепным резным порталом с именем хана. Вокруг мечети – каменные надгробия, испещренные узорчатой резьбой и арабскими надписями.

Князь остановился у своего дальнего родственника, дом которого находился в греческом квартале рядом с православным храмом.

Как только за Александром и его спутниками закрылись ворота, на улицы города хлынули всадники армии Эминека.

На следующее утро Александр, в сопровождении вестиаритов, подъехал к старому ханскому дворцу.

Мурза Эминек встретил князя приветливо. Немолодой татарин с наголо бритой головой сидел в ханском кресле. На его шее висела кожаная сумочка, где, по татарскому обычаю, находилась серебряная шкатулка с молитвами, которую каждый правоверный мусульманин должен был читать, но, как правило, никогда не читал, так как, в большинстве случаев, был неграмотен.

После взаимных приветствий, пожеланий добра, здоровья и долгих лет жизни всем членам семьи, Александр сказал:

– Народ княжества Феодоро высоко ценит дружбу и родство с Ханством татарским. Прослышали мы, что Султан Мехмед Фатих по твоей просьбе великую армию и флот направил к берегам Таврики. Сегодня утром, покидая Каффу, я видел эскадру султана, надвигающуюся на генуэзский город. Мы обеспокоены судьбой Феодоро, и хотим узнать у нашего друга мурзы Эминека, какая доля ожидает нашу маленькую горную страну? Неужели, нам уготована роль пашалыка Турции, неужели, наши друзья татары хотят нашей смерти, желают превратить своих родственников и друзей в рабов? Грустно нам, что нет единства и согласия в Ханстве, что ваш хан вынужден бежать под защиту стен Каффы.

Мурза Эминек жестом пригласил князя присесть на низкий стульчик рядом с собой. Князь сел. Принесли язьму – кислый овечий творог с водою. Александр с жадностью утолил жажду. Во дворце на Мангупе язьму не делают, потому что христиане, не привыкшие к татарской кухне, её на дух не переносят, но князь, проведший раннее детство среди татар, любил этот кислый напиток. Видать, сказывалась толика татарской крови его предков. Эминек пошевелил пальцами, густо унизанными кольцами с драгоценными камнями, и сказал: